Галина ВОЛКОВА. Стихи

7 сентября 2021 года остановилось сердце Галины Сергеевны Волковой, удивительно самобытной поэтессы г.Красноперекопска. Год, как ее нет с нами. Целый год прошел…

Мир справился с пандемией коронавируса. А Галина Сергеевна, не справилась. Она одна из сотен тысяч, унесенных «колючей» смертью, но статистика почему-то не утешает. Такая она была одна: и колючая, подобно вирусу, и справедливая, и бескорыстная до святости. Для нее не было полутонов, она не знала, что такое «золотая середина». Были черное и белое, истина и ложь, друзья и недруги, мир был предельно ясен – и это не оставляло ей пространства для маневра. Её любили именно такой: прямолинейной, понятной, не умеющей кокетничать, не признававшей дипломатических умолчаний, начальству в глаза не заглядывавшей, с учениками – справедливой.

А теперь ее нет.

После того, как проходит первый шок и иссякают слезы, возникает желание понять: что же именно утрачено с уходом человека? И оказывается, утрачен мир, огромный, неосязаемый, невесомый – и совершенно, абсолютно  неизученный. Или это только для меня она всегда оставалась Terra Incognita?

- Расскажите мне о ней, - попросила я Наталью Васильевну Плошихину. – Ведь вы хорошо ее знали? Вы давно дружили с ней?

- Давно… Она работала в школе № 4. Как из Елабуги приехала, она именно туда сразу же устроилась работать.

Галина Сергеевна не раз упоминала Елабугу… В одном из музеев Елабуги работала ее мама, там же и жила – при музее в маленькой комнатушке, с подрастающей дочерью, которую воспитывала без мужа. А когда Галина стала взрослой, семья перебралась в Красноперекопск. Здесь Галина Сергеевна устроилась педагогом в школу, здесь родила дочь, здесь же семья и получила 1-комнатную квартиру. Но сердце ее так и осталось в Елабуге.

Поздно понимаем

Цену дорогому,

А потом скучаем

По родному дому,

По земле родимой,

К ней летим мы сердцем.

Милая картина,

Нам не наглядеться

Сердце надрывая,

Улетаем снова,

Но земля чужая

Не заменит дома.

Грустно осознавать, что Красноперекопск так и не смог заменить Галине Сергеевне родину. Однако она не хаяла свой новый дом. Она его тоже любила, хотя и не так, как любят место, где родились.

- Она вообще терпеть не могла в людях вранье. Эта была, наверное, самая главная ее черта. Не принимала ложь органически. Ни от детей, ни от взрослых. Если врали ей, это вызывало у нее отторжение буквально на физическом уровне. Мне всегда нравилось в ней то, что она никогда не говорила «за глаза», она легко в лицо могла высказать все, что думала о ситуации, о человеке. Ну, а начальство таких подчиненных не жалует, сама знаешь. Что уж там у нее не сложилось, в четвертой школе, я доподлинно не знаю, но пришлось Галине Сергеевне попрощаться с тем коллективом. Хотя школу эту она любила очень, - продолжает рассказывать моя собеседница.

Мне вспомнилось вдруг:

- Лицо подчиненное пред лицом начальствующим должно иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство!

Вопреки царёву приказанию, Волкова Галина Сергеевна не собиралась напускать на себя «вид лихой и придурковатый». Хотя в ее тогдашнем положении тысяча других женщин предпочли бы прогнуться и промолчать – а она не умела.

- Сидеть без работы не будешь, времена наступали смутные, а у Галины Сергеевны семья, дочка маленькая, мама тогда еще жива была – зарабатывать надо. Дочка Леночка у нее уже здесь родилась, в Красноперекопске, болела в детстве много, Галя боролась за нее как могла, все силы вкладывала… Победили-таки они болезнь, но вздохнуть не пришлось – работу потеряла. Она пошла в районо, и отправили ее, как сама она тогда выразилась, «в ссылку». В Красноармейское. Она проработала там несколько лет, не меньше двух, это точно.

У меня вытягивается лицо: как в Красноармейское? Мать-одиночку? А жить там как? А транспорт?

- Ужасно было с транспортом. То опоздает, а бывало и совсем не придет… Особенно зимой… Маленькая, худенькая, стоит на этой сельской дороге в ожидании попутки, в степи на ветру, в пальтишечке этом, насквозь продуваемом – как вспомню, сердце сжимается до сих пор. Ей и ночевать приходилось там, у коллег, в селе, когда не было возможности вернуться в тот же день. И как только в ГДК появилась возможность, я предложила ей устроиться заведующей детским сектором. Она пошла. Спрашивала я ее: «Не пожалеешь потом?» - «Нет, - говорит, - не пожалею, сил нет уже мотаться. И коллектив мне там нравится, и с детьми все хорошо, но как дело до транспорта доходит – не могу». Года три она во Дворце проработала. И в «Пятиозерье» она пришла тогда же, в начале 90-х, и с ее подачи в ГДК начали проводиться литературно-музыкальные вечера…

Наталья Васильевна подробно вспоминает, как проходил самый первый музыкальный вечер в гостиной, которая для многих «пятиозерцев» стала уже вторым кабинетом. Тогда, на самом первом вечере, в новенькой гостиной установили первый в городе рояль, и звучали произведения Шопена, Рахманинова, Чайковского в исполнении Игоря и Натальи Шаренко из Феодосии.

- Она готовила сценарий, все как полагается, с литературными вставками…Это было чудо какое-то, просто невероятное событие!  Сорок пять минут классической музыки. У Гали тогда слезы текли, так это было проникновенно, торжественно! Она потом говорила, что такого наслаждения, такого эстетического удовольствия она больше не получала никогда и ни с кем.

Еще бы… Искусство было ее отдушиной. У нее в эти годы, когда она работала в ГДК, был просто необыкновенный творческий подъем! Она много писала тогда, очень много. Многие из стихотворений, созданных в этот период, вошли в сборник «Ностальгия». Многие из ее стихотворений так и не были поняты тогда, но стали понятны сейчас, когда со времени издания сборника прошло 20 лет. Ее стихи режут душу читателю, но как же они должны были бы резать душу самой Галине Сергеевне…

Что было потом? Потом она устроилась работать в Красноперекопскую школу № 5 и проработала там до самой пенсии. А после того еще и в воскресной школе работала несколько лет – потому что не бывает бывших учителей.

Я думаю, думаю… Конечно, и стихи рассказывают об авторе много, если уметь их читать, но мы ведь не вчитываемся. Мы скользим по поверхности, как водомерки по водной глади стоячего пруда, мы боимся глубины. Мы боимся узнать что-то такое, что сделает нас обязанными. И потому избегаем читать и узнавать. Может быть, поэтому Terra Incognita и после смерти бередит память, совесть, душу?

После короткого молчания Наталья Васильевна продолжает:

- В последние годы она хотела издать еще одну книгу. У нее собралось немалое количество стихотворений на православную тематику, и ей хотелось сделать сборник такого формата, чтобы легко было брать с собой в дорогу. Ей виделась такая небольшая книжка, в мягком переплете с голубой обложкой. Она даже название придумала: «Слава Богу за все».

Может быть, сойдутся когда-нибудь звезды, и эта мечта исполнится? Кто знает, пути Господни неисповедимы…

Но хотелось бы, чтобы читали, узнавали, понимали, проникались. Поэтому не даем уснуть памяти о поэтах нашего города.

 

***

Такая тишина, и солнце на разлив,

В душе моей светло. Кто умер, а кто жив?

Не знаю о друзьях и близких уж давно,

И от того грущу, наверно, от того,

Что прошлое никак забыть я не могу.

Кто друг мне и кто враг, пред каждым я в долгу.

Те – прошлого враги. И не враги мне, нет.

И прежние долги не принесут всех бед.

И нынешняя жизнь, свет солнца, что в окне,

Уж не уносит ввысь, где было вольно мне.

Земная суета не радует, не греет.

И этим жизнь пуста, и сердце ждать не смеет.

Не смеет и мечтать, как это было прежде,

Не смеет счастья ждать, забыв вдруг о надежде.

Я приняла свой путь таким, каков он есть.

Былого не вернуть, у каждого свой крест.

 

 

***

Я сегодня приду к вам во сне,

О, друзья моих прожитых лет,

Вы давно не томитесь по мне

И уже не зовете во след.

Я во сне к вам приду, ну и что ж,

Крикну: «Как вы забывчивы всуе!»

Хлынут слезы – решите, что дождь

Ваши плечи и губы целует.

Я явлюсь к вам за тысячу верст,

И к живым, и к умершим с поклоном.

Моей памяти вечный погост

Колокольным откликнется звоном.

Отзовется и вашей тоской.

Души наши друг к другу стремятся,

И я снова молю: «Ангел мой,

Дай же нам хоть во сне повстречаться!»

 

***

Откуда мы пришли? Кем посланы на Землю?

Ответа не нашли, а небо нам не внемлет.

И сердца крик не слышит, не дав досель ответа:

- Страдая и любя, зачем нам нужно это?

Досель понять не дадено нам правды мироздания.

Зачем-то мысль обкрадена в нас,

                                             Космоса созданиях.

Лишив когда-то памяти, нас в мир пустили голыми,

А жизни нашей заводи полны души надломами.

И полно сердце стонами, оно чего-то ждет,

И чьи-то судьбы сломаны, а помощь не идет…

И мечемся как в клетке мы, беспамятство во всем.

Без памяти и прошлого, что в будущем найдем?

И что же еще будет?

                                Настоящее – пустошь одна.

И каждый себе палач.

О, радуйся, Сатана…

Крутящий судьбы и вкривь, и вкось,

Смеясь над глупостью нашей,

Ты в этот мир всю злобу принес.

И мир стал душен и страшен.

Но вырываясь из ханжества и суеты,

Человек обретает силы,

И страшно лишь, что его мечты

Становятся вдруг бескрылы.

Душа опустела от муки палящей,

Сжигающей сердце болью.

И каждый из нас сегодня – молящий,

И лечащий раны солью.

И каждый из нас, хоть однажды за век,

Данный Богом ему,

Спросил у себя: «Кто я? Человек?

И для чего живу?»

А этот вопрос так много решает!

Найдя на него ответ,

Каждый из нас, наверно, познает

Радости яркий свет…

… Но только труден ответ…

 

 

Разговор о прошлом

1

Девчонка в платье голубом,

Как дорога ты мне сейчас.

Я знаю, все твое – потом,

О не об этом мой рассказ?

Пока еще ты не любила,

Тебя никто не вдохновил.

Ты входишь в жизнь такою милой.

Тебя бы каждый полюбил…

А у тебя своя судьба.

Своя беда – болеет мама.

Ушло и детство навсегда,

Но взрослой ты еще не стала.

Еще не знаешь ты сейчас,

Как путь твой в жизни будет труден.

Ты кончила десятый класс

И просто очень веришь людям.

Бежишь по лужам босиком

Ты с танцев, вальсом окрылена,

И кажется, со всех сторон

Все смотрят на тебя влюбленно.

2

В свой срок и час, в какой-то год,

Пусть ненадолго иногда,

К вам первая любовь придет,

Чтоб в вас остаться навсегда.

В семнадцать лет – тот самый срок,

Когда нам жизнь дает советы,

Для каждого в ней свой урок –

Вопросов много, нет ответов.

Но я писала о любви,

О той, что жизнь навек осветит.

Ты помнишь, пели соловьи,

И летний вечер был так светел.

Увидев карие глаза,

Ты позабыть их не сумела.

Но знала ты тогда – нельзя

Девчонке быть такою смелой.

Сама к нему ты подошла,

Сама за ним как тень ходила.

Ты только им тогда жила,

И верила, что ты любила.

Но что судить – семнадцать лет!

Ведь в первый раз все просто им,

Тут не помог бы и совет.

Да, все под силу молодым.

 

3

Он в жизнь вошел без лишних слов,

Не обещая ничего.

Но и сейчас, как прежде – вновь

Ты полюбила бы его.

Совсем не трудно полюбить,

Куда трудней понять другго.

Себя не просто объяснить:

Ведь в жизни все еще так ново.

Все нипочем – не знав беды,

Вы под дождем гуляли часто,

И шляпа, полная воды…

Ты помнишь? Это было счастье.

Как маки, алые рассветы,

Заката яркий небосклон…

Прошло любви той первой лето

И много всяческих времен…

Случались часто перемены,

То дождь, то снег, то солнце вновь.

Бывает это непременно

Со всяким в первую любовь.

 

4

Затем как будто свет померк –

Два долгих года ожиданий.

В разлуке каждый человек

решает, кем он в жизни станет.

Как будто без воды в пустыне,

Ты без него одна жила.

И поняла, что нет отныне

Тебе без милых глаз тепла.

Но ты одно, а он другое,

Меняют многое года.

И понял он тогда: с тобою

Не будет больше никогда.

Лишь дань привычке отдавая,

Вернулся все же он к тебе,

Хоть понимал: не ты, другая

Пойдет с ним вместе по судьбе.

Не знаешь, что тогда случилось,

Он приходил и уходил.

А просто счастье не сложилось,

Он вдруг однажды все забыл…

Ты поняла, увидев снова

Его, но все же не его.

Такого ж милого, родного.

Другого только – не того.

 

5

Забыты все четыре года,

Ушло, растаяло навек.

Теперь он где-то, у кого-то,

Любимый кем-то человек…

А ты одна, зачем лукавить,

Ушло, не возвратится вновь.

Пора на этом точку ставить,

Забыть ушедшую любовь.

Ушла. Не надо разрешения,

Когда уходят навсегда.

И только прежние решения

Вам не поправить никогда.

Но вот вас, юных вспоминая,

Я вдруг сегодня поняла,

Что только ты, а не другая,

Его любимою была.

Его земной, весенней болью,

Его надеждой и мечтой.

Пусть не остался он с тобою,

Он в памяти всегда с тобой.

И вот я снова вспоминаю –

В лучах восхода ты стоишь,

Такая юная, такая…

Вот-вот как будто полетишь

К своей давно заветной цели.

Тебе все беды нипочем.

Ведь ты же очень твердо веришь,

Что все хорошее – потом…

 

***

Я жизнь твою повторяю, мама,

Хотела счастливою быть – не смогла.

Наверно, за все мне судьба упрямо

Мстит, что с тобою я грубой была.

Как будто с собой унесла навсегда ты

Все то, что мне жизнь согревало мечтой.

Уже не вернуть ничего мне обратно,

Я мыслями, сердцем на век свой – с тобой.

Тревога твоя вдруг моей обернулась,

И слезы твои у меня на глазах.

Как будто однажды я утром проснулась –

Тебя со мной нет, вся подушка в слезах.

В слезах моя жизнь, оттого-то, наверно,

Несу я свой крест, ни о чем не прошу.

И как у тебя, стала дочь моя первой,

Кому я всю правду про жизнь расскажу.

Но только, наверно, как я же, когда-то

Поймет она все, лишь меня потеряв.

А в этом и горечь моя, и отрада,

От этого слезы мои на глазах.

 

***

Я смотрю всегда прямо в глаза.

Говорят, что это не в моде,

Что и жить так как я, нельзя,

Беспросветно, на безысходе.

Но я не могу по-другому,

Если взгляд – так уж пусть в упор,

Если слово – так честное слово,

Правда лучше, чем наговор.

Правда легче любых кривотолков,

Сколько тут ни крути, ни верти.

И пускай из глазных осколков

Моя правда к вам, люди, летит.

Вы простите, друзья, мне, пожалуйста,

Мою правду и прямоту.

Я люблю вас, поверьте, до жалости,

С этим чувством по жизни иду.

А в глазах ваших я пытаюсь

Доброту увидеть в ответ,

Я по взглядам вашим скитаюсь,

Нахожу в беспросвете – просвет.

Мне меж вами тепло и просто,

Пусть порою взгляд – окрик в лицо.

Все равно доброта выше ростом

Всего зла и всех подлецов…

 

 

***

Я далеко уйду когда-то

С земли, до боли сердцу милой,

Настанет миг – и нет возврата.

А я, увы, не разлюбила.

Не разлюбила землю эту,

Людей… Но что им до меня?

Они поклонятся поэту

И вновь уйдут в заботы дня.