Наблюдения обывательницы. Ковид.

 

Путь к выздоровлению

 

Эти записки никогда не претендовали на звание литературного произведения. Они были сделаны автором в очень тяжелый период времени и потому не поразят читателя ни глубиной философской мысли, ни виртуозностью слова, ни пафосом. Не было у автора и другой цели: пропаганды обязательной вакцинации от ковида. Пусть это будет вашим решением – да или нет. Автор хотел всего лишь поделиться горьким опытом и своими мыслями: мыслями человека, по глупости своей дошедшего до самого края, до самой тонкой грани, где жизнь и смерть держат друг друга за руки.

***

Ковидный госпиталь – штука невеселая.

Даже несмотря на обходительный персонал, вполне приличные палаты, горячее трехразовое питание, хорошее отопление и доктора, Зарема Абдулязовича Бураметова, который практически живет на работе с самого начала пандемии. Он фанат своего дела, он профессионал, он… Про таких, как доктор Бураметов, говорят: «Поцелованный Богом». Но тогда, холодным  вечером в самом начале октября, когда меня наконец-то привезли в госпиталь и на каталке приволокли в палату, я этого знать еще не могла. Я едва могла реагировать на дежурную медсестру: у меня третьи сутки держалась температура за 39º, и в тот день я, осознав, что ни аспирин, ни горячий чай, ни народные средства мне уже не помогут, вызвала «скорую». Фельдшеры, измерив температуру и сатурацию, привезли меня в «красную зону», куда изначально поступали все с подозрением на ковид. Там я просидела больше восьми часов, в холодном помещении, без воды, еды, лекарств и возможности сходить в туалет… Это не от равнодушия, доктора все это время искали свободные койки в ближайших госпиталях, тем более, что в «красной зоне» я такая была не единственная…

Пандемия была в разгаре, шёл уже второй год этой беды и трупы по всему миру исчислялись уже даже не десятками тысяч. Однако везде находились люди, считавшие, что эта беда их не коснется, и категорически отказывавшиеся от вакцинации. Ну, или такие легкомысленные, как я, всё откладывавшие необходимый укол на «потом».

Началось все с обычного кашля, на который я, по своей расхлябанности, не обратила внимания. Да и в Интернете блуждала куча советов, вроде того, что в первые четыре дня вирус легко побеждается горячим чаем с мёдом…

Так вот – это враньё!

Никакой чай вирус не убивает. Водка с перцем, кстати, тоже. И горячее вино с корицей, и теплое пиво, и разный прочий алкоголь с разными прочими добавками – тоже. Там, в госпитале, их было много, любительниц народной медицины, доверившихся бессовестной дезинформации, типа: «Главное не паниковать. Ешьте чеснок.. Горячий куриный бульон.. Пища должна быть горячей, чтоб лёгкие лучше обогащались кислородом. Чаи горячие.. больше спите и не травите себя таблетками... Если есть температура, не надо её сбивать.. Организм сам знает, как бороться с вирусом».

Если бы организм сам знал, как бороться с этим вирусом, разве вирус унес бы столько жизней, начиная с Китая в 2018 году? Если бы наш организм всё сам знал, зачем вообще нужна была бы медицина? Организм, конечно, изо всех сил пытался выжить, но если я ещё хотя бы день пролежала дома, он бы не справился.

Это уже сейчас я такая умная, а тогда, вечером, когда меня буквально выгрузили на больничную койку, я могла только наблюдать, как раз за разом медсестра Валя Шарипова колет мне руки, ловя вену и пытаясь вытянуть из этой вены хотя бы два кубика крови! А кровь каждый раз сворачивается в игле… Отчаявшись, Валя принялась искать вену на ноге – нашла, воткнув самую толстую иголку! Но и тут кровь не потекла, ее давили, выдавливали, она шлепалась кусочками в подставленную пробирку словно сильно подтаявшее сливочное масло…

Потом мне что-то укололи и я выключилась.

На четвертые сутки пребывания в госпитале диагноз мой был подтвержден результатами анализов: коронавирус. Это сейчас блиц-тест проводится минут за десять, а тогда, в самом начале, должно было пройти не менее полутора суток. В моем случае прошло четверо суток. Как я вообще осталась жить? Непонятно… 

***

Каждое утро в госпитале начиналось одинаково, в пять часов утра, с измерений давления, температуры, сатурации и уколов. Термин «сатурация» я узнала только здесь, это насыщение крови кислородом. Для ковидников это один из главных показателей. Тем, у кого сатурация ниже 93, уже назначают кислородную маску, и – дышать, дышать, дышать. Круглосуточно. Так что теперь дышу только так…

Лежать следует только на животе или на боку, это тоже обязательно. После измерений и уколов – завтрак, горячий, хотя и не обильный, и капельницы.

 Антибиотики в первые дни мне вливали литрами. После них становилось легче, температура падала, но начиналось такое обильное потоотделение и такая слабость, что сама себе я казалась тушей на скотобойне. Валяясь в таком состоянии, единственное, на что хватало моих сил, это мысленно молить Святителя Луку Крымского об исцелении. Мысли мои путались и даже привычный «Отче наш» мне тогда ни разу не удалось повторить от начала и до конца, но помню, как отчаянно я просила:

- Господи, помилуй, не забирай, у меня мать слепая, мне ее досмотреть надо… Не меня, так хоть её пожалей…

Дальше опять дурнота и тяжелые сны, уколы, капельница, маска…

А соседка по палате, тетка Галя, умерла на вторую ночь после моего поступления. Когда увозили, ее лицо было серо-фиолетовым и искаженным, словно она до последнего ловила ртом воздух…

 ***

Не помню, на какой день накрыла меня такая лютая жесть, что ни вздохнуть, ни охнуть. Оказывается, при ковидной пневмонии, часто вылезает такое осложнение, как одышка. И клянусь вам, это не то же самое, что при быстром беге или при подъеме на пятый этаж. Это выглядит так, словно кто-то схватил ваше легкое как коровье вымя, зажав в кулак, и выдавливает воздух как молоко, давит с той же отчаянной силой, с какой худенькая Валя выдавливала из моей вены кровь… Легкие свистят и вибрируют, три-четыре шажка к туалету становятся серьезным походом. Воды попить – больно глотнуть, спазм все вышвыривает из гортани обратно. Еду, кстати, тоже. Да и аппетита нет совершенно, я уже не помню, когда я ела последний раз… И говорить мне больно, поэтому по телефону я отвечаю кратко, даже маме.

Мне назначили две антиковидные плазмы. Плазма серо-желтая и тягучая как мёд, с кровью смешивается плохо, чтобы был эффект, нужно выждать ещё два-три дня. Все это время организм бомбят спазмы и кашель, спать надо только с кислородом и только на животе. Спать с вывернутой шеей которую уже ночь подряд – удовольствие сомнительное. А тут еще муха ко мне привязалась, мерзавка. Здоровенная такая, зеленая, какие бывают над протухшим мясом, гудит как бомбардировщик, не отогнать… Намекает?

Между прочим, здесь до вчерашнего дня лежала целая семья: муж с женой и годовалый мальчик. Мальчик постоянно плакал, когда ему делали уколы или ставили капельницу, но сегодня я его уже не слышала. 

***

Сегодня 14 октября, Покров Богородицы. Молю ее защиты, молю Святителя Луку Крымского об исцелении. Правда, лёжа вниз лицом и про себя. Но весь день, хотя силы уже на исходе.

Мысли в ковиднике все о смерти и бессмертии. Мне говорили, что нет разницы, где, когда и от чего помирать. Главное – жить по правде и быть готовым в любой момент предстать перед Богом. И я ведь верила, что на самом деле так, достаточно просто быть хорошим человеком и стараться не причинять зла другим…  Но как ты угадаешь, приносишь ли ты зло другим?.. Как ни крутись на этом свете, а все равно стоишь к кому-то лицом, а к кому-то наоборот… Если даже Христос, подаривший миру надежду на спасение, был объявлен врагом кесаря и синедриона – что про нас-то, убогих, разговаривать… На самом деле, люди живут как придётся, в суете дней никто не вспоминает о смерти, некогда думать о ней, и поэтому никто не готов умереть, ведь числятся на человеке ещё дела. Я не могу позволить себе умереть, пока не досмотрю маму, например, а раньше мне казалось, что готова: вот только призови, Господь, и я вся тут. Кто-то не готов умирать, пока дети маленькие. А у кого-то на свете всего одно-единственное преданное сердце рядом, которое верит, любит, надеется – разве можно предать такое сердце и оставить его в мире без надежного плеча? Без защиты?

И ведь всего-то надо было сделать прививку! но люди тянут время, надеясь, что минует их чаша сия… Вот и я такая же, всё откладывала, всё думала, что ещё успею.

Впрочем, многих запугивают слухами о том, что привитые умирают на сто одиннадцатый день после прививки. Откуда этот бред берется? Одна бабушка, подсев ко мне на скамеечке в парке, даже говорила, что антиковидную вакцину вообще делают из трупного яда. Кто-то ведь верит…

Татарочку Диляру завтра выписывают. Она не местная, её сюда направил сельский врач. Её направил, а сам не поехал, хотя она рассказывала, что уже кашлял. Так вот ее завтра выписывают, а его вчера уже похоронили -  эту новость ей сказали родственники по телефону. Диляра плачет… Господи, пожалей нас, грешников!

***

Заново взяли ПЦР-тест. Был доктор, сказал, что самое страшное позади, но без особенной уверенности.

Хотя спазмы и стали немного ослабевать, но одышка все такая же, с хрипом и кашлем, больно глотать и разговаривать. Но когда доктор сказал, что самое страшное позади, я вдруг испытала самое настоящее счастье! Я прожила на свете больше полувека, я знаю, что такое влюбленность, любовь, я знаю, что чувствует мать, когда ей дают на руки новорожденного и она первый раз прикладывает его к груди! Я знаю радость, когда побеждаешь достойного конкурента – и все это ещё нельзя назвать счастьем.

Да и вообще… Я помню, как родня накрывала сумасшедшие столы для того, чтобы продемонстрировать «полное счастье». Сумасшедшие столы с мясами, колбасами, копчеными курями, сырами, тортами, голубцами, картошками-пюре, огромными коробками конфет и бесконечными батареями спиртного! Все разодеты в пух и прах, на женщинах золото и камушки, мужчины хвастаются машинами или гаджетами, музыка грохочет так, что плохо слышно собеседника – все ради того, чтобы показать, как все счастливы! Успешны и довольны! Да еще и какая-нибудь не в меру развесёлая тётушка орёт, что на этом застолье не пьют только сволочи! Жрать и пить было обязательно, хозяева оскорблялись, если ты не испробовала хотя бы десятка блюд. И мне приходилось играть по их правилам. Зачем – сейчас объяснить уже не могу толком. Наверное, хотелось понравиться. Но не только счастья, а даже радости и довольства не испытывала я во время таких застолий, когда все «дорого-богато». А вот смущения и неловкости было вдоволь…

А здесь я последний раз нормально ела еще до поступления в госпиталь, с тех пор 2-3 ложки супа в день,  да и то через «не могу».

Единственное, чего хочется – это вода. Пить, пить хочется постоянно, но чтобы попить воды, надо встать и снять маску. Надо дотянуться до здоровенного пятилитрового баллона и налить из него в чашку… Поставить и завернуть крышку. За это время горло запросто может сдавить спазм и уже не пить хочется, а только вдохнуть, как говорил знаменитый юморист, воздуха в грудь. Поэтому глотаешь воду, скорей-скорей, руки трясутся, боишься чашку уронить, вторую порцию себе уже не нальешь – страшно. Только дышать! И маску на лицо, и скорее вдох, один, второй, третий... Дыхание выравнивается и вся в холодном поту валишься лицом в подушку, словно пять километров пробежала… А через десять минут снова мечтаешь о глотке воды. И так все дни…

И еще… В госпитале начинает много значить факт, что ты в этой жизни радовался чему-то очень простому и доступному. Если кормил бродячего кота, улыбался цветущим тюльпанам, тебе будет спокойнее. Надо ценить не тряпье и жратву, а простые, общедоступные радости: чистую воду, возможность кормить и гладить кота, лиловые гладиолусы на ветру, небо в облаках, снег, возможность держать в своей руке руку того, кого ты любишь – здесь, на краю, именно это приобретает смысл. Все материальное потеряло цену, все, кроме воды и воздуха.  Только пить и дышать… Пить. И дышать.

***

Не помню, какой день лежу под кислородом. Сатурация никак не хочет быть больше 93.

Хочется домой, постоянно хочется пить. Голова кружится, желания и мысли куда-то пропали. Просто лежу как бревно и слёзы по щекам.

Ночью мне приснился сон… Я видела мужа, который болел гриппом. Это был тот уже далекий год, тогда грипп тоже гулял по стране, и многие болели, вот только не припомню, чтобы смертность была такая же. Мне приснился тот год, когда в течение всей зимы мы никак не могли справиться с вирусом гриппа, не помогали ни таблетки, ни уколы антибиотиков. Ему тогда даже больничный уже не хотели открывать, так много было заболевших. И тогда тоже надеялись на горячие куриные бульоны и чай, и тогда тоже призывали вакцинироваться, и тогда тоже мало кто верил в прививки… Я видела во сне все то, что со мной уже было наяву: удушающий сухой кашель мужа и мои метания по аптекам… А потом я увидела себя у входа в храм – тогда, на исходе зимы я оказалась около того храма, где находятся мощи Святителя Луки… Я вошла, увидела несколько торговых палаток, где продавали книги о Святителе, с его фотографиями. Целитель был в очках, с роскошной белой бородой и в монашеском облачении, он смотрел на меня с фотографии, взгляд его был строг. И тогда я узнала, что он был при жизни хирургом, он был наш современник, он до последнего лечил людей! Даже во сне, как и тогда, у меня перехватило дыхание от такого открытия!

- Доктор, помогите… - только и смогла сказать я тогда.

Я внятно не могла даже сформулировать мысль: чего помочь, кому, у меня ком встал в горле и слезы покатились из глаз. Я устыдилась этих слез на людях, я повернулась, чтобы уйти и поплакать где-нибудь подальше от людей… Но тут же меня догнала какая-то женщина:

- Стойте! Подождите! – она быстро сунула мне в руку маленькую, совсем маленькую баночку с мёдом. – Возьмите, это вам.

- Мне? – изумилась я. – От кого? Почему мне? Сколько стоит?

- Нисколько. Это для вас от Святителя. Вам надо.

И она сразу же смешалась с толпой, я не успела запомнить ее лица.

Еще раз я посмотрела на фотографию доктора, который все так же строго смотрел на меня сквозь очки.

Когда я проснулась, слёзы лились у меня из глаз, я хлюпала носом и не могла ничего сказать медсестре, которая пришла ставить капельницу. Наверное, она по губам прочитала тогда мою молитву:

- Доктор, помогите…

Она поняла её по-своему:

- Ну, что вы… Доктор сказал, что всё будет хорошо, он в вас верит…

***

Мужик из дальней палаты, выходивший покурить (да, у кого-то еще есть силы курить!), рассказал, что сегодня ночью из его палаты вынесли сразу двоих. Говорят, один устал лежать под кислородом, содрал трубки, а через десять минут посинел и конец. Что со вторым, я не узнавала, медики на эти темы с больными не говорят. Смерть собирает обильный урожай благодаря не только самому вирусу, но еще и человеческой глупости и легкомыслию.

***

Только что позвонил друг, сообщил страшную новость: умерла в областном ковидном госпитале наша с ним общая знакомая, Маринка Ш.  Ее госпитализировали с неделю назад, но в «красной зоне» она провела почти двое суток, и это стоило ей жизни. Марины больше нет, ей было всего сорок шесть, в прошлом году она венчалась со своим Николаем… Упокой, Господи, душу усопшей рабы Твоея, Марины…

Баба Галя, которую к нам в палату положили вчера, крохотная, худенькая старушечка с очень слабым голосочком. У бабы Гали сахарный диабет, высокое давление, костыль, две пары очков. У бабы Гали подшиты обе почки и вырезано полкишечника. У бабы Гали отсутствует часть 12-перстной кишки. У бабы Гали ИБС и еще барахлит какой-то из желудочков. У нее тоже подтвержденный ковид. Она лежит почти без движения. Ей, кроме обязательных уколов, колют инсулин. Ей даже воды попить – испытание. Но баба Галя – боец. Баба Галя не жалуется, с нежностью переговаривается по телефону с мужем Сашей, тихонько нахваливает его за что-то. Но на вызове телефона бабы Гали стоит мелодия из «Бригады». И у меня абсолютная уверенность, что уж она-то … Она победит ковид. Вот она – 100% его победит, посмотрите.

Господи, как хочется домой, как хочется хотя бы просто высунуться в окно и ощутить, как пахнет прохладный осенний воздух, мокрые от дождя листья, сырая земля… Но я могу встать только затем, чтобы с трудом сделать несколько шагов до туалета. И обратно. Сил нет совершенно. Да даже если я и  доползу до окна, все равно ведь ничего не почувствую, обоняния-то нет… Но, как вспомню: вода и воздух, все вместе – ах, как же хочется жить! Господи, помилуй! Дай еще надышаться на этом свете…

***

Был доктор. Через день пообещал снять с кислорода. Значит, уже смогу дышать самостоятельно. Под маской я провела больше двухсот часов. Плюс или минус сколько-то, конечно, но девять суток – точно. Иногда мои легкие мне еще напоминают резиновых уточек, которые смешно крякают, когда их жмет детская ручонка, но это уже  далеко не тот ужас, что был в начале.

На улице потеплело, ужасно хотелось бы выйти и просто подышать, но пока нельзя. Вот она, роскошь человеческой жизни – воздух и вода. Простая питьевая вода и просто воздух. И никто этого не ценит, никто.

Бабе Гале за последний час восемь раз пытались поменять катетер в вене. Руки старенькие, вены тоненькие, по ним не так-то легко сочиться антибиотику. Медсестры переставляют иглы, бьются над каждой еле заметной венкой. Баба Галя молча терпит не потому, что герой, а потому, что сил нет реагировать на боль. Глядя на нее, я вспомнила свой первый день здесь, и Валю Шарипову, и кровь, которая уже почти сворачивалась в жилах. Когда, наконец, медсестры все наладили и ушли, я поднялась и принесла ей воды. Теперь я знаю, чего в первую очередь умоляет больной организм.

Лолу выписывают. Она буквально выпросилась домой, вымолила у доктора разрешение. Сейчас счастлива, ждет документов. Радостно с кем-то балагурит по телефону на татарском, улыбается. Не улыбается только медсестра, ворчит. Но документы на выписку готовит, ведь после выписки пустовать эта койка будет ровно час, пока не сменят постельное белье. Потом привезут следующую  - с хрипами, кашлем, температурой и положительным ПЦРом…

***

Что за это время произошло? Все или ничего особенного? Мне страшно оглядываться. Доктор говорит, что все по плану, но он говорил и раньше... Впрочем, слава вам и хвала, милый доктор Бураметов. Вы в моих глазах – истинный ученик Луки Целителя, крымского святого доктора, и то, что вы мусульманин, абсолютно ничего не меняет, Бог один, мы все его дети.

Ближе к ночи привезли двух новеньких в палату. Одну  из А., а другую из Р. Люба, та, что из Р., рассказала всю ту же историю: что привезли и кинули в каком-то предбаннике ждать часов восемь, аж пока сознание не потеряла. До утра ведь не дожила бы, как несчастная Маринка.

И мне наконец-то сняли маску! Дышу!!! Дышу, Господи! Спасибо Тебе, спасибо!!! 

***

Сегодня в палате день чудес: полегчало сразу всем, включая новеньких.

Удивительно как быстро люди привыкают к тому, что все хорошо. Тетка Люба из Р., еще ночью готовая выплюнуть легкие, и сейчас хрипящая как пьяный Высоцкий, уже звонит детям и просит печенья. Не какого-нибудь, а именно Зоологического. Баба Галя шатаясь, отправляется со своим костыликом и зеленой кружечкой попить воды. Ей бы принесли, но баба Галя – боец. Она – сама!

Анечка, медсестричка, милейшая душа, укольчики шлепает как пирожочки – оп! оп! оп! – стоило мне намекнуть, что я бы уже бы и домой бы, аж пискнула:

– Куда? Да вы в таком состоянии поступали и уже вам домой? Быстро хотите…

А доктор, святая его душа, говорил, что болезнь запущена не была. Впрочем, без доктора как бы я маму успокоила. Ну, ладно, пусть будет реабилитационный период. Я терпеливая, я все переживу, с Божьей помощью.

Кстати, сегодня удалось почти нормально поесть, впервые за все время затолкала в себя тарелку супа. Аппетита еще нет, но его ни у кого из тяжелых нет. Просто тут на втором этаже скончалась девушка, совсем молоденькая, около двадцати лет. Даже не столько от ковида, сколько от голода: она, пользуясь отсутствием аппетита, отказалась от любой еды. Кто знает, почему… Наверное, как большинство современных барышень, стремилась к модельной фигуре 90-60-90. Ослабевший организм не смог победить вирус… Глупая смерть, неправильная. Но все равно, упокой, Господи, душу усопшей рабы Твоея… Имя же ея, Ты, Господи, сам знаешь…

***

Мысли все кончились, навалилась какая-то слабость и беспомощность. Лежать бы с закрытыми глазами и не думать. Это результат борьбы. После каждого сражения следует пауза. Наверное, это она и есть, потому что голова не кружится, легкие не свистят, и я легко могу дотянуться до лежащего на тумбочке мобильника, не рискуя свалить его на пол или свалиться самой. Теоретически могу, практически – ничего не могу. Даже хотеть что-то делать не могу.

Я больше не хочу никого и ничего ждать, планировать на месяцы, что-то организовывать. Потому что все может закончиться в единый момент на больничной койке, и слава Богу, если хоть кто-то перекрестится вслед носилкам, на которых вынесут твое тело.

***

Ладно, ладно… Ну да, плохо мне вчера было. Совсем плохо, упадническое настроение, жалко себя, слабость страшная… Хотелось сама не знаю, чего. Наверное, чтоб по голове погладили, что ли. Ну, не погладил никто, так что теперь, не жить дальше?

Доктор на обходе не порадовал, сердце у меня показало тахикардию, так что лежать мне тут минимум еще... С неделю точно. Что-то опять назначили капать. Сказал так:

– Хоть одну вылечу, как положено. Чтоб не свалилась мне обратно с кучей домочадцев.

Между прочим, в госпитале начинается форменное безобразие. Медсестрички шепчутся, что медикаментов не хватает. Анечка даже просила всех, кто в состоянии, приобрести за собственный счет в аптеках… Ну, то есть, чтобы родственники приобрели и передали… А лекарств нет и в аптеках. Ну, то есть, их нет настолько, что не купить в пределах всей области. Ни в аптеках, ни на складах. Больные обзванивают родственников за пределами области, просят хотя бы по одной упаковке гепарина. А нет гепарина! И ничего нет. Везде, по всей стране, болеют и стонут, а правительство еще и за границу лекарства отправляет… Вон, наши доктора в Италию направлялись, чтобы коронавирусных лечить. Там смертность еще выше, чем в нашей «дикой» России, значит – что? Что в сытой и богатой Европе, которую тут кое-кто наименовал «райским садом», не хватает своего, чтобы лечить своих же граждан? А варвары все равно мы, вот так…

И перевязочного материала не хватает, чтобы уколы лупить. А больные поступают в основном в тяжелые отделения.

Доктор отсутствовал сегодня, но когда вернулся, медикаментов где-то достал на всех… Все говорят – чудо. Можно и так сказать, но у меня стойкое ощущение, что ему кто-то свыше помогает. И я догадываюсь, кто.

***

Я говорила, что баба Галя победит вирус? Так вот она и победила. Ее ПЦР пришел чистый. Худо ей еще, и существование ее преимущественно растительное, он она очень хочет поправиться. Как это можно сделать при ее куче диагнозов, я не понимаю. Но главное я понимаю: нельзя приговорить человека, пока он сам себя не приговорил.

То же и с вакциной. Нельзя человеку объяснить ее пользу, если он не желает слушать и убежден, что несовершенная вакцина пользы не принесет. А я скажу так, господа, что даже за плохим забором меньше дует. Вакцина не спасет от заражения, если вы именно на это уповаете. Но путь выздоровления сократит вам впятеро. И от одышки избавит, и от мерзостного ощущения, что вы не чувствуете ни вкуса, ни запахов. И уж точно не подпустит к самому краешку, туда, где жизнь соприкасается со смертью. Доктора рекомендуют прививаться, и я уверена, что и Лука Целитель тоже настаивал бы на вакцинации, тем более, что он был практикующим врачом… Он бы не полагался на случай там, где можно было бы застраховаться. Почему я об этом не думала, пока была здорова? Ведь один раз он мне помог – тогда, когда мёд передал… Верьте или нет, но муж выздоровел, попив чаю с тем подаренным мёдом! Он сказал тогда:

- Спасибо тебе… Кашель почти прошёл, и температура в норме уже.

- Не меня благодари, - сказала я и показала маленькую иконку, на которой Лука Целитель был изображен таким же, как на той фотографии в книге: в очках и в монастырском облачении.

И я рассказала мужу, откуда мёд.

- Спасибо, - как-то неуверенно произнёс муж, глядя на икону.

Поверил ли он мне тогда или нет – Бог весть.

***

Сегодняшняя ночь в отделении была каторжной для медсестер. По отрывочным их репликам я поняла, что в отделение поступило 9 тяжелых больных. Медсестры сбивались с ног, доставая где-то и что-то, кому-то вкалывая, кому-то капая. К утру как будто справились. И тут какому-то старому партизану аж настолько полегчало, что он решил сходить перекурить! Осторожненько кислород снял, ко входной двери подполз, подымил и назад – благо сестры почти все ушли в чистую зону отдохнуть. А потом еще раз на перекур сходил, снова кислород нацепил. К утру выдавило любителю табака такое давление, о котором я и не слыхивала никогда: 176/ 17. Ну и помре старый партизан, а Анечка, которая его за уши с того света тянула, слезы глотает…  

***

Тихие сутки в ковиднике. Воскресенье. Так тихо, что аж радостно: никто не носится по коридору, выкрикивая названия лекарств, не хрипит натужно, не выплевывает легкие и не орет что-то типа: «Третья палата! Капельница!». Угомонилась измученная баба Галя. Сегодня ей нравится ее давление и показания глюкомера. Тихо. Всем хватает всего. Господи, пусть так продлится подольше! Пусть всем хватает всего.

***

Я уже и со счета сбилась, который день я тут… Но после того, как болезнь стала отступать, причем не только у меня, я начала прислушиваться к тому, что рассказывают соседки. У бабы Гали в родне числился, наверное, родной брат барона Мюнхаузена – так шикарно она рассказывает свои многочисленные больничные приключения.

–А когда мне ногу оперировали, то привезли меня прямо в область. А я стою и ревууу… А завотделением хирургии говорит: «Я не разрешаю ее в хирургию!» А доктор как глянул только на меня, а я реву, и сразу меня в койку! И сразу на рентген. А там показывает, что уже половина ноги гангрена. А он только глянул, а я-то стою и реву, и говорит: «Вот эту вылечу, а там хоть увольняйте!» И меня сразу в операционную и сразу резать. Крови было море, но спасли меня, а доктора потом наградили.

–Привезли меня в роддом. А я ревуууу! И доктора меня сразу на каталку и сразу в интенсивную терапию. И сразу капельницу! А мне не помогает. И тут доктор как глянул и говорит: «Да она родит сейчас!» И тут я как натужилась, а сама реву, и как моя дочечка вылетела, то ее еле поймали! Крови, конечно, было море. Но доктора потом уволили. А у дочки моей с тех пор 4 почки.

–Мне доктор сказал, что худеть надо. А я полненькая была, килограмм 70, наверное. И стала худеть. Все лето одни помидоры ела, одни только помидоры. И стало так плохо, что повезли меня в область, а там говорят, что лекарств нет. А Советский Союз же был тогда, и родственников за границей нельзя было… И что делать? Стою, реву… Так врач нашел своих родственников в Канаде и уже через 12 часов мне все лекарства принесли. Доктора, конечно, с работы сняли. Но он мне на прощание сказал, что худеть мне не надо было. А теперь я поправиться не могу, желудок испорчен совсем.

Поскольку телевизор в палате не предусмотрен, байки бабы Гали становятся главной развлекательной программой.

День, однако, сегодня еще не последний. Доктор Бураметов решил лечить меня до упора: на завтра назначен рентген, а дальше – по результатам. Догадываюсь, что после такого рентген покажет мало приятного.

***

Мир сузился и новости, попадающие в палату, выглядят какими-то чудовищными извращениями. В одной из областей на сопредельной территории в макулатуру сдали более тысячи экземпляров Синодального перевода Библии, причем каждый экземпляр был разорван пополам. Какую же дурь, силу и ненависть надо испытывать, чтобы совершить такое! Хотя и неудивительно, учитывая, сколько там сект самого разного толка. Это еще не считая атеистов… Я помню, как приехал в гости родной брат, он там уже давненько живет, и человек вполне зажиточный. Я помню, как снисходительно он усмехнулся, когда я упомянула о том, что мы с мамой ходили в храм.

- Я во всё это не верю, - пренебрежительно сказал он.

Налил себе водки, выпил, и, достав из кармана пачку долларов, сказал:

- Вот мой Бог. Вот в это я верю.

Мне было грустно, я такой пачкой похвастаться не могла. И что возразить, я не знала.

Новости из России хоть и трогают (за сутки более 33000 заболевших, кошмар!), но вакцину ругают все равно: некачественная, гарантированно от коронавируса не уберегает, вот раньше было: одну в роддоме ставят – и оспы гарантировано не будет! А это что?

Предложила им простой пример: если будет зима, а у вас из теплой одежды только худенькое осеннее пальтецо, будете надевать, чтобы выйти в мороз? Кривятся, не хотят такое пальто. Но если спросить, выбегут ли без пальто, раз оно такое плохое – вот реакция, видеть надо! Неординарный народец наши бабы.

***

Сегодня во время обхода, измеряя сатурацию и давление, доктор обронил фразу:

- Если честно, я вообще не понял, как вы на этот свет выскочили. Обычно такие…

Он запнулся, и я поняла, что он хотел сказать. Такие обычно не выздоравливают. Как не выздоровела еще одна моя знакомая, учительница, Галина Сергеевна. Человек сугубо верующий, она не пропускала ни единой службы, строго держала посты и говорила, что уж если она родилась русской, то не может быть никем, кроме как православной. Она совершила несколько паломничеств, преподавала в воскресной школе – вообще была образцом православной женщины. Вот только вакцинироваться отказалась категорически и рассорилась с теми из подруг, которые прививку сделали. Она поступила примерно в таком же состоянии, что и я, но через три дня ее показатели ухудшились до такой степени, что ее пришлось погрузить в медицинскую кому, откуда она уже не вернулась.

Мы с супругом были на ее похоронах, и мне было странно видеть закрытый гроб. Господи, Твоя воля…

А я вот как-то «выскочила».

Но перенесла я болезнь очень тяжело. И именно поэтому доктор тянет с выпиской. Хотя уже давно имеет право отправить меня домой, на самоизоляцию. Но не отправляет, потому что нет у него уверенности, что все не вернется на круги своя. Все это значит только одно: вылечил меня Святитель Лука Крымский. Да, руками доктора Бураметова и силою Спасителя нашего Иисуса Христа. Вот так выглядят в наше время чудеса исцеления.

***

Сделали рентген.

Я и раньше спортсменкой не была, а сегодня даже на 2 этаж зашла с трудом. Путь обратно еле одолела вообще. Успокаиваю себя только тем, что старалась не отставать от группы, а так бы просто медленнее шла и все. Страшновато мне теперь. То ли легким кирдык, то ли мнительная я через верх – не поймешь… Кстати, побывав на 2 этаже, я поняла, что в ковидном госпитале реально нет мест. Палаты переполнены, любой закуток занят койками. Даже в коридоре стояла одна койка, на которую  сложили пожилого мужчину. Сумки в ногах – наверное, только что привезли, еще не нашли постоянного места, но уже начали лечить. Ему уже воткнули капельницу и что-то капали, но у него были такие глаза, какие, наверное, бывают у старых сенбернаров, которых собрались усыпить. Было понятно, что ему страшно и безумно одиноко. Да, ему, несчастному, было одиноко в коридоре, по которому постоянно носились медсестры и доктора, в большом фойе, где работал рентген и человек десять постоянно крутилось около… Но среди всей этой медицинской толпы он был один, никому не было до него дела. И он тоже очень боялся умереть, ведь и старые собаки, которых хозяева привозят усыпить, понимают это и очень боятся… Очень.

***

Доктор назначил на завтра ВКК.

- Длительное лечение… тяжелый случай… хорошо бы еще с недельку отпуска, не сразу к работе…

Видимо, жизнь моя изменится навсегда. Подступают слезы, но плакать нельзя, опять задохнусь. Но скоро я уже поеду домой! Господи, слава Тебе! Пресвятой Лука Крымский, спасибо тебе! Доктор Бураметов, поклон вам до земли!

Анечка ставит капельницы и тарахтит, ее приятно слушать.

–Кушать, девочки, надо. Вон к мужчинам в палату зайдешь, а там такие запахи! Умереть – не встать! Дедушке сегодня сала привезли, рыбки копченой, колбаски. И дедушка прямо расцвел!

–А как же диета?

–Кушать надо, силы восстанавливать, эмоции положительные нужны. А диета ваша никуда от вас не денется. Вот выйдете отсюда, и соблюдайте, что хотите. А здесь вам выздоравливать нужно.

Милая Анечка! Мне будет приятно вспомнить твое всегда позитивное настроение, легкую болтовню и чистую душу.

И женщины в палате оживляются, разговор заходит о том, как варить холодец, готовить котлеты, вареники с вишней, как сушить яблоки… Жизнь, повседневная, счастливая, нормальная жизнь медленно вступает в свои права! 

***

Ночь подарила еще один сюжет. Примерно в четыре часа утра все отделение было разбужено страшным криком и отборным русским матом. Я сначала думала, что кричал мужчина. От боли. В моем понимании так мог бы кричать шахтер, если его придавило в забое, а потом все-таки извлекли на свет. Или трижды раненый спецназовец. Или байкер, на полном ходу поцеловавшийся с КамАЗом. Или ещё какой брутал до мозга костей. И если уж такой человек так страшно кричит, то боль должна быть просто несказуемой! Потом крики и матюги стихли.

Утром я осторожно поинтересовалась у медсестры, не поступал ли ночью кто-то тяжелый.

–Тяжелых не было. Женщину вот под утро привезли. А так никого.

–Женщину? А кто так кричал?

- Она и кричала. У нее понос сильный. Я ей памперс хотела надеть, а она не давалась.

- ???

–Ну, так пьяная же, что взять.

- ??? ???

– Ну, и ковид, конечно, температура, все как у всех.

- Но как так – пьяная?

- Ну, вот так… Тоже, наверное, народными средствами пробовала лечиться, вот и напробовалась.

Вот и лечи такое, подумала я. Пьяное вумат, обгаженное и кашляющее. Бедные медсестры!

Днем пришла в сознание ночная пациентка. Опять орала на весь коридор и кашляла как туберкулезный медведь. Говорят, ей около 70 лет. Я удивлялась, как сил хватает на крик, когда и дышать-то проблема.

На следующее утро, поговаривают, ее не стало…

***

Еще об одном явлении ковидника хочу сказать, о яблоках. То ли сезон, то ли что-то другое, но яблок там было огромное количество. Их раздавали больным просто так, их приносили родственники, аромат яблок, наверное, стоял везде и заглушал собою запах хлорки, которой четырежды в сутки санитарки мыли палаты и коридор, только я запахов не чувствую почти. Но даже не это важно, а – яблоки! Красные, золотистые, зеленоватые, символы жизни, каждому, каждому! Живите, выздоравливайте только! Несут, конечно, и мандарины, и бананы, но яблок несут втрое! Если я когда-нибудь захочу помянуть всех, умерших от ковида, я сделаю это не спиртным, не водко-селедкой, не пирожками. Я налью каждому чистой воды самую большую кружку и каждому вручу яблоко. Вспомните, люди, и помолитесь...

***

Сегодня меня наконец-то выписали!

Я изнервничалась, пока ждала документы.

Я едва не сомлела на свежем воздухе  после долгого затворничества. Потом с помощью мужа больше двух часов добиралась домой. А подъем на 5 этаж, с хрипами и слезами – это вообще отдельная песня.

Ах, если бы до того, как заболеть, я абсолютно точно знала, через что мне предстоит пройти! Я локтями распихала бы всех в очереди за прививкой. Я не тянула бы кота за хвост в надежде, что минует меня чаша сия. Сейчас, после выписки из госпиталя, я всё это вижу как на ладони.

Я дома. Я пью воду и прихожу в себя. Я благодарю всех и за всё, потому что понимаю, что в одиночку со всем этим справиться невозможно. 

Всё, что должно быть потом – пусть будет, но уже потом, завтра. Завтра…