Первый русский царь, ставший жертвой информационной войны

Портрет Ивана Грозного. Художник - Шишкин.

Во французском энциклопедическом словаре Ларусса (1903 год) одна из статей начинается так: " Иван IV Грозный – русский царь ( 1530 – 1584), прозванный за свою жестокость Васильевичем". Этот пример иллюстрирует уровень пропагандистских штампов, закрепившихся на Западе в отношении России в целом, и в отношении указанного персонажа в частности.

Конечно, Иван Грозный не был правителем безгрешным и добрым. Но и превращать его в исчадие ада несправедливо. Сухая статистика свидетельствует, что количество казненных по его приказу подлинных и мнимых врагов не только сопоставимо, но и уступает по количеству казненных в ту же эпоху в ходе внутриполитических и религиозных репрессий во Франции, Англии или Священной Римской империи. Но французских и английских монархов упрекают лишь в перегибах, и тут же делают скидку на жестокие нравы эпохи.

Смертельная обида

Для заклейменного «тираном» Ивана Васильевича скидок не предусмотрено. Хотя, в отличие от своих европейских коллег, чаще он все же истреблял врагов внешних, а не собственных подданных. Проблема в том, что этими внешними врагами были не только азиаты, но и представители «просвещенной Европы», уже в то время прекрасно освоившие приемы не только обычной войны, но и войны информационной.

Заявку на то, что Москва должна стать самостоятельным центром силы, семнадцатилетний Иван IV сделал уже в 1547 году, когда венчался на царство.

По средневековой европейской традиции самостоятельная государственность начиналась с того, что европейский монарх не мытьем так катаньем получал корону от императоров либо Византии. Либо Священной Римской империи.

Иван IV корону ни у кого не просил и на царство венчался сам, сославшись на то, что Священная Римская империя православной Руси не указ, а православная Византия уничтожена турками. Константинопольский патриарх Иоасаф II признал процедуру законной и возразить Европе, которую русский царь по факту просто проигнорировал, было нечего. Но смертельная обида, конечно, осталась.

Поворчав и поскандалив, западные монархи титул все же признали. Первыми – англичане в 1555 году, за это получившие для своей московской кампании торговую монополию. А вот споры с Польшей закончились только после Смутного времени. Москва для поляков-католиков была конкурентом в борьбе за гегемонию в Восточной Европе, хотя в эти разборки с удовольствием встревала и протестантская Швеция.

Призом в борьбе трех держав должен был стать Ливонский орден. Сегодняшние западные историки представляют этот «огрызок» съеденного поляками Тевтонского ордена безобидным, передовым и демократическим государством. В реальности рыцари-крестоносцы выжимали соки из прибалтийских крестьян, а тамошнее немецкое купечество паразитировало на торговом пути, связывавшем Московское царство с Северной Европой.

Иван IV конфликтов с западными соседями избегал, считая более насущной задачей борьбу с осколками Золотой Орды – казанскими, астраханскими, крымскими и сибирскими татарами.

Самостоятельное правление он начал с успешных внутренних реформ, пытаясь модернизировать не только систему государственного управления, но и экономику.

Ливонская «затычка»

Едва венчавшись на царство, Иван IV поручил немецкому купцу Гансу Шлитте завербовать в Европе «мастеров и докторов, которые умеют ходить за больными и лечить их, книжных людей, понимающих латинскую и немецкую грамоту, мастеров, умеющих изготавливать броню и панцири, горных мастеров, знающих методы обработки золотой, серебряной, оловянной и свинцовой руды, людей, которые умеют находить в воде жемчуг и драгоценные камни, золотых дел мастеров, ружейного мастера, мастера по отливке колоколов, строительных мастеров, умеющих возводить каменные и деревянные города, замки и церкви, полевых врачей, умеющих лечить свежие раны и сведущих в лекарствах, людей, умеющих привести воду в замок и бумажных мастеров».

"Весьма мерзкие, ужасные, доселе неслыханные,
истинные новые известия, какие зверства
совершают московиты с пленными христианами
Лифляндии, мужчинами и женщинами,
девственницами и детьми"
(немецкая гравюра, XVI век)

Шлитте завербовал три сотни таких специалистов. Первую группу ливонцы арестовали в Вендене, пять лет держали в тюрьме, а потом определили на службу ордену. Вторая группа попыталась пробраться на Русь через Любек, но этот город входил в Ганзейский союз, интересы которого совпадали с интересами Ливонского ордена. Шлитте по надуманному обвинению посадили в тюрьму, а другим специалистам проезд в Москву перекрыли. Некий ремесленник Ганц пустился в дорогу на свой страх и риск и был казнен ливонскими рыцарями.

Иван, поглощенный кампанией против Казани, эту оплеуху стерпел, что в Европе восприняли как свидетельство слабости. В 1554 году шведы, вроде бы не имевшие к Московскому царству никаких территориальных претензий, решили силой «подвинуть» границу в Приневье. Неспровоцированное нападение было отбито силами одного новгородского наместничества и чуть не стоило нападавшим потери Выборга. Иван, впрочем, согласился на сохранение «статус-кво», но мир был подписан не им, а все тем же новгородским наместником, что как бы указывало шведам на их более чем скромное место.

К этому времени уже были покорены Казань с Астраханью, и царь решил предъявить счет Ливонскому ордену. Историю с Гансом Шлитте он поднимать не стал, поскольку при всем цинизме действий ливонцев, международных или двусторонних договоров они не нарушали. Зато припомнил историю о так называемой «юрьевой дани» - контрибуции, которую орден обязался ежегодно выплачивать еще по мирным договорам Ивана III и Василия III. Выплаты не производились больше 50 лет и, с учетом процентов, сумма успела набежать изрядная.

За выход к морю

Первые переговоры ливонцы начали в хамском тоне, но, быстро сообразив, что дело пахнет реальной войной, закончили мольбами о новой отсрочке. Царь на отсрочку не соглашался, поскольку намеревался завоевать всю Ливонию с тем. Чтобы торговать с Европой напрямую. Выход к Балтике через южное побережье Финского залива у Москвы уже имелся, но земли были глухие и, чтобы возвести на них порт, требовались большие вложения, да еще и дополнительные усилия, чтобы перетянуть торговые потоки из Нарвы. В общем, имея удобный столь повод, Иван IV решил забрать всю Ливонию силой.

И у него это получилось. В 1561 году орден был разбит. Московское царство получило удобный выход на Балтику через Нарву, а так же восток нынешних Эстонии и Латвии. А еще оно получило двух новых противников.

Последний ливонский магистр Готхард Кетлер, закрепившись на юго-западе Латвии, объявил о создании Курляндского герцогства, вассального по отношению к польской короне. Ввязалась в борьбу и Швеция, решившая наложить лапу на западную Эстонию с Ревелем (Таллином).

Иван попытался занять эти территории, создав марионеточное Ливонское королевство во главе с датским принцем Магнусом, хотя партнером тот был крайне ненадежным и лживым.

Враждовавшие со шведами датчане вообще оказались теми еще союзниками. Например, поступивший на русскую службу капитан Карстен Роде захватил в качестве капера 22 вражеских судна. Но, когда в 1570 году датский король начал со шведами переговоры о сепаратном мире, захваченные «корсарами Ивана Грозного» корабли конфисковали, а самого Карстена Роде арестовали. Ивану оставалось такому поведению союзников «весьма удивляться». Действовать против нынешних врагов активнее он не мог, поскольку в самой Москве приходилось укрощать боярскую оппозицию. И это была борьба отнюдь не с одними фантомами.

Честнейшие предатели.

 Московская знать традиционно косилась в сторону Польши и Литвы, где аристократия вертела монархами. Как далеко бояре могут зайти, Иван IV понял по эпизоду юности с Андреем Курбским, который до своего побега в Польшу (1564) передал врагу информацию, приведшую к потере замка Гельмед и поражению русских войск под Чашниками. Именно после побега Курбского царь развязал опричный террор, обрушивая его на правых и виноватых.

Принято считать, что осуществлявшие террор опричники подбирались в основном из незнатных бояр, но значительную прослойку среди них составляли также наемники-иностранцы.

И здесь стоит обратить внимание на современников, с рассказов которых в Европе сложился образ царя-садиста и психопата. Кто же они. Эти благородные кристально честные люди?

"Иван Грозный пытает своих врагов в Ливонии"
(немецкая гравюра, XVII век)

Дворянин из Померании Альберт Шлихтинг попал в русский плен при взятии литовской крепости Езерище. В Москве служил переводчиком и секретарем у личного врача Ивана IV Арнольда Линдзея. Выехав в 1570 году в Польшу, написал по сути своей откровенно пропагандистское сочинение «о жизни и тирании государя Ивана».

Бывшие подданные Ливонского ордена Элерт Крузе и Иоганн Таубе, попав в плен, так же, не колеблясь, присягнули русскому царю, были приставлены соглядатаями к принцу Магнусу, но повели собственную игру, сливая секретную информацию противнику. Когда угроза разоблачения стала очевидной, попытались поднять мятеж в Дерпте (Тарту), потерпели неудачу и едва унесли ноги к полякам. В общем, сплошь дважды предатели, такие же как Генрих фон Штаден.

Этот авантюрист, потерпев неудачу в торговых операциях, примкнул к отряду польских мародеров, с которыми поссорился из-за добычи, после чего и перешел в русское подданство. Пристроился толмачом в Посольский приказ. Участвовал в опричном погроме Новгорода (1570), где вволю пограбил, а так же в кампании против крымских татар, где бежал с поля сражения (1571).

Заработав большие деньги на винокурении, вернулся в 1576 году в Германию, где правильно уловил текущую конъюнктуру. Новый польский король Стефан Баторий готовил масштабный поход на Москву, предварив его мощной информационной кампанией. По Европе распространялись набранные крупным шрифтом и снабженные примитивными иллюстрациями брошюрки, живописавшие преступления московского царя. Но это была продукция для толпы.

Штаден «выдал» товар для элиты, ратуя за то, чтобы помощь польскому королю в его борьбе с «варварами» оказал Рудольф II, император Священной Римской империи.

Именно для него автор расписал, как можно будет управлять оккупированной Московией. Местных жителей следовало согнать в замки и города, откуда иногда выводить на работы, «но не иначе, как в железных кандалах, залитых у ног свинцом». Определенно, Гитлеру было чем вдохновляться.

Эти «европейские партнеры»

Когда же иностранные авторы не отрабатывали русофобские заказы, тональность их произведений менялась радикально.

Например, Михалон Литвин написал об Иване IV: «Свободу защищает он не сукном мягким, не золотом блестящим, а железом, народ у него всегда при оружии, крепости снабжены постоянными гарнизонами, мира он не высматривает, силу отражает силой, воздержанности татар противопоставляет воздержанность своего народа, трезвости – трезвость, искусству – искусство».

Венецианский посол Липпомано представлял Ивана Грозного праведным судьей и никаких зверств не поминал. Аналогичный отзыв оставил и посол Священной Римской империи Даниил фон Бухау.

Наверное, такие отзывы повлияли на решение Рудольфа II не лезть в русскую авантюру, хотя, скорее всего, императора тревожила турецкая угроза, для борьбы с которой русские могли пригодиться.

Критично, но доброжелательно оценивали русского царя англичане Ченслер, Адамс, Дженкинсон, особо отмечая, что он пользуется любовью простого народа.

"Стефан Баторий под Псковом"
Ян Матейко, 1872 год.

Правда, в 1570 году царь обиделся  на отказ королевы Елизаветы заключить между двумя странами «вечное докончанье» о тесном военно-политическом союзе, а так же о взаимном предоставлении убежища в случае мятежа подданных. У Московской компании Иван отобрал часть привилегий, но потом вернул их обратно. Стороны поняли, что погорячились, а умная королева Елизавета научилась обходиться в переписке с царем без характерного для британцев снобизма.

Ливонскую войну Иван Грозный проиграл из-за предательства Магнуса и полководческих успехов Стефана Батория. Правда, взять Псков в 1581 году Баторий так и не смог, что не помешало художнику Яну Матейко изобразить его триумфатором, свысока взирающих на униженных русских послов. Царю пришлось отказаться от ливонских земель и выхода к Балтийскому морю. Впрочем, выход на Балтику вернули уже при его сыне. И вообще, за время правления Ивана Грозного, территория Московского царства увеличилась в два раза.

Упершись на западе в глухую польско-шведско-немецкую стену, Россия расширялась на восток. И, наверное, если бы из-за этой стены не раздавались одни угрозы не приходили бы в каждом веке «вооруженные силы объединенного запада», стала бы Московская Русь азиатской державой. К добру или к худу – судить трудно.

Дмитрий Митюрин