Татьяна Зеленцова

По материалам газеты «Перекоп», 1997 год

Ужель та самая Татьяна?

Собравшиеся в литературной гостиной уже посматривали на часы, а виновница торжества Татьяна Зеленцова все еще, волнуясь, «за кулисами» раздумывала: приколоть ли к волосам алую розу или не надо…

И вот она вышла к зрителям, собравшимся на творческий вечер, а может быть, даже и бенефис. Окажись сейчас здесь ее коллеги из санэпидемстанции, они бы не узнали в ней ту Татьяну, к которой привыкли. И не только потому, что экипировка ее была непривычной: она появилась в цыганской шали, накинутой на цивильный костюмчик, и все-таки с алой розой в волосах. Ну, чем не солистка ансамбля «Ромэн»?

Ее представляет гостям вечера директор ДК Наталья Васильевна Плошихина, а удивительная, эмоциональная Татьяна, душа литературного объединения «Пятиозерье», улыбаясь, нервно теребит концы роскошной цыганской шали…

Почему такой наряд надела Татьяна, многим завсегдатаям литературной гостиной понятно. А их здесь большинство. Тем же, кто впервые видит местную поэтессу, рассказывают потихоньку, что Зеленцова влюблена в цыган, в их песни, танцы…

Да и сама она, уроженка Беларуси, уж никак не бело-русая, а черноглазая, чернобровая жгучая брюнетка в этом наряде – вылитая цыганка.

Но вот Татьяна начинает читать свои стихи, волнение потихоньку уходит, и она уже царствует, владеет вниманием любителей поэзии. Многие ее стихи наша газета публиковала. Конечно, не все они совершенны с точки зрения высокой поэзии. Да Зеленцова и сама это прекрасно понимает и с присущим ей чувством юмора читает эпиграммы, адресованные ей пародии от местных поэтов на свои стихи. Ее стихи «Васильковые глаза», «Язык твой – нож», «Мой исцеляющий бальзам», «Вот так и ты, холодный, как февраль…» перемежаются музыкальными паузами. Берет в руки баян ведущий поэт «Пятиозерья» Станислав Труничев, и звучат песни уже на его стихи, а исполняет их дуэт Труничева-Зеленцовой. Просто здорово исполняет, и по рядам идет одобрительный шепоток, а в конце – шквал аплодисментов.

Вот она, оказывается, какая, эта Татьяна! И не только петь, но и плясать горазда. Когда заиграли для нее «цыганочку», столько страсти и задора прорвалось наружу, что яснее стало выстраданное ею стихотворение «Знак огня». Огонь – это ее стихия.

А потом для нее пел и играл Александр Кияшкин, ей посвящали романсы Тамара Никонова, Зоя Ажикина, Мария Подсекина – члены клуба ветеранов, «В кругу друзей».

И снова звучат стихи Зеленцовой, а я поглядываю на гармошку, которая стоит на станке, и все думаю: выстрелит ли это ружье в третьем акте? Выстрелило. Татьяна взяла в руку гармонь и с юмором поведала, как когда-то в ее родном белорусском селе ее учили нажимать на эти кнопки. Она нажимала-нажимала, и вот что из этого получилось… Это, так сказать, на десерт.

Впрочем, десерт был еще впереди. А пока гости дарили цветы, читали посвященные ей стихи… Татьянин день близился к вечеру, когда она пригласила нас на чашку чая. Откуда ни возьмись, на столе оказались бутерброды, вино, пироги, капуста… И такой милый «капустник» получился! Ели татьянины пирожки, читали посвященные ей стихи, пели труничевские фирменные песни «Вишневка», «Запоздалая любовь». Такой вот праздник подарила любителям поэзии Татьяна Зеленцова.

Т.Топчева

Ах, зачем же от обмана мне нельзя застраховаться?

Я была на грани срыва,

Для меня погасли зори,

Я на краешке обрыва

Балансировала с горем.

Пресмыкаться не умею,

Мне достоинство дороже.

Я сама себя жалею,

И ругаю себя тоже.

Может, мне махнуть рукою,

Плюнуть смачно и с презреньем?

Стать опять самой собою,

Слезы лить от умиленья…

Наплевать на кривотолки!

Сердце я зажму руками!

Чтобы не сорваться «с полки»,

Я ответный брошу камень!

Ах, зачем же от обмана

Мне нельзя застраховаться?

Пусть враги рыдают спьяну,

Я в ответ хочу смеяться!

По материалам газеты «Перекоп», 2005 год.

«Над степью взлетает цыганская песня…»

На мой взгляд, в этой женщине есть что-то от цыган: и бесшабашная удаль, и черные молнии глаз, и любовь к песне и огневой пляске. Поэзия любит свободу души: все бы ей бродить по широким просторам да летать по поднебесью. Со своими стихами с нами снова Татьяна Зеленцова.

З.Симоненко

***

Над степью взлетает цыганская песня,

Костер догорает звездой на заре!

И стало в груди и душе стало тесно

На горько-полынном и пестром ковре!

Подняться б, взлететь над растаявшей зорькой,

Махнуть в синеву, не оставив следа,

Забыть поцелуй на губах сладко-горький,

Бездонный твой взгляд как морская вода!

Или же вслед мохноногой лошадке

Вприпрыжку скакать? Догоняй, не зевай!

И в табор цыганский бежать без оглядки,

Где вольному воля, спасенному – рай!

Чуть слышится нежной гитары томленье,

Журчит ручеечком ночной разговор.

И хочется броситься без сожаленья

Остуженным сердцем в цыганский костер!

Из альманаха «Город в ожерелье строк», 2015 год

***

«Очарована синеоким белорусским льном, белоснежной русской березкой, казахской степной ковылью, крымской морской волной. Люблю природу, людей и жизнь». В этих строках практически вся ее биография. Детство прошло – и навсегда очарование белорусской деревни наложило отпечаток на творчество Татьяны Зеленцовой. Иногда кажется, что в каждой ее строке – обаяние Беларуси:

Старый дом бревенчатый

У лесной опушки,

На коньке скворечник,

А в лесу кукушка…

Но перелистнешь страничку, и заголовок «Над степью взлетает цыганская песня» захватывает дух. Цыганский костер, в котором горит синим пламенем горюшко, звон ожерелий на смуглой груди черноокой красавицы и залихватская гитара…

Это тоже ее, родное? Да, ее. Она такая: домашняя и разбитная одновременно. И стихи ее такие: то наполнены очарованием тишины, то зовущие куда-то в далекую неизвестность, в радужный мир страстей. Что ж, поэт почти всегда натура противоречивая, поэт носит в своей груди целый мир, а мир не может быть каким-то однородным и однозначным. Сердце поэта должно откликаться на все, что происходит в этом мире, и Татьяна Зеленцова откликается: лирические зарисовки ( «У озера», «Туманное утро», «Снегопад»), посвящения («Матери», « Отпусти мою душу на волю», «Он жил в стихах»), гневно-гражданский всплеск («Напрягают!»), и очень много любовной лирики, так характерной для ранимой души женщины. Любовная лирика характерна для творчества Татьяны Зеленцовой более всего. И более всего любима читателями. Стихи разные: и с лукавинкой кокетки, и пронизанные светлой грустью, и в какой-то мере даже крик души. Как знать, не поэтому ли ее творчество близко и понятно в первую очередь именно женщинам, именно ее они ждут у городского фонтана летними вечерами на «Поэтических часах»? Прикоснитесь еще раз к красоте лирического стиха нашей с вами землячки, замечательной поэтессы Татьяны Зеленцовой.

И.Звягина

И сама я, как осинка одинокая в снегу!

Тебя я нежно ненавижу

И язвительно люблю!

На скрипучих старых лыжах

В рукаве пургу ловлю.

По завьюженным дорожкам

Сквозь искристый хрупкий снег

Тороплюсь скорей к сторожке

Замолить свой женский грех!

Тишина в лесу густая,

Еле слышен крик сорок,

И дрожу я, замирая.

Как осиновый листок.

И сама я, как овинка

Одинокая в снегу,

И брожу я по тропинкам

В день искристый и в пургу.

Одолень-трава

Сарафанчик ситцевый,

Узкий поясок,

Улетаю птицею

В лиственный лесок.

Собираю пролески

И плакун-траву,

Долю свою, долюшку

Горюшком зову.

Уронила травушка

Слезы, как росу,

Выпила муравушка

Всю мою красу.

Поищу я в полюшке

Одолень-траву,

Долю свою, долюшку

Счастьем назову.

2017 год.

***

Перечитывая старые газетные заметки и статьи, невозможно отделаться от мысли, что воочию наблюдаешь ход сказочной машины времени. Татьяна Юрьевна Зеленцова – давний член литературного объединения «Пятиозерье», на ее счету немало публикаций в периодической печати и в альманахах, стихи ее  неизменно восторженны, чуть наивны, женственны и милы. С годами исчезла разухабистость, прошло увлечение цыганской романтикой, стало больше посвящений своим друзьям. На мой взгляд, это плюс. Есть и еще один несомненный плюс: стало меньше штампов, больше искренности. Исчезла потребность декорировать себя в цыганскую шаль и украшать черные волосы алой розой. Зато появилась уверенность, что любят не за шаль, не за антураж, не за напускную веселость, а за то, что она – это она. Добрая, приятная, спокойная, глубоко и искренне переживающая за детей мать, готовая прийти на помощь жена, умеющий посочувствовать друг. А стихи прежние: с нотками восторженности, обилием восклицательных знаков, наполненные душевным теплом и чем-то еще, чему нет названия, а есть только ощущение не напрасно прожитых лет.

И.Звягина