НАШ ЗОЛОТОЙ ФОНД (к 60-летию "Пятиозерья")

За 60 лет своего существования любой коллектив напишет свою историю – ведь начинается же он в какой-то момент! И формируется в нем свой микроклимат, отношения, на фоне общей массы постепенно выделяются лидеры или просто яркие личности. Приходят и уходят люди, зато остаются воспоминания, фотографии, а в случае с литературным формированием – остаются еще и произведения всех тех, кто составлял этот коллектив. Не открою Америки, если скажу, что уровень литературного мастерства у всех разный. Кто-то пишет легко и без натуги, кто-то – неторопливо и вдумчиво, кто-то вообще вываливает на бумагу все, что взбрело в голову,  называет это божественным откровением и запрещает критиковать. По-разному пишут люди. Но чьи-то произведения остаются жить и после смерти их авторов. И тревожат людские сердца еще долго, иногда столетиями. В «Пятиозерье», как и в любом коллективе, есть свой «золотой запас» поэзии, которая пережила своих авторов. Их нет – а стихи все не забываются, а некоторые вообще прочитываются по-новому через десятилетия. И такие стихи я хочу сегодня предложить вашему вниманию.

Основателем «Пятиозерья» был учитель русского языка и литературы Павел Григорьевич Ивотский. Он родился в Сумской области в крестьянской семье, с детства увлекался рисованием и изучением окружающей природы. Ему довелось пережить годы оккупации Сумщины немецко-фашистскими захватчиками. После войны он закончил педагогическое училище, и в 1955 году переехал жить в Крым. Он преподавал русский язык и литературу в вечерней школе рабочей молодежи. В 1974 году вышел в свет его первый сборник «Сельское утро», второй сборник его стихов «Зов родных просторов» был издан после его смерти силами литературного объединения «Пятиозерье». Умер он 31 октября 1984 года. Имя его сейчас носит Центральная районная библиотека Красноперекопска.

Вторым руководителем, после смерти П.Г.Ивотского, становится Станислав Борисович Труничев – натура не столько лирическая, сколько страстная, его стихотворения звучали как речь трибуна на общем фоне подавленности в 90-е годы. Он родился в 1940 году, в Крым приехал в 1961-м, а в Красноперекопске жил с 1977-го года до самой своей смерти в 1998-м. Он закончил Вологодское училище культуры и работал в сфере культуры всегда, в том числе был некоторое время и директором городского Дворца культуры Красноперекопска. Он был одним из инициаторов возрождения «Пятиозерья» и благодаря ему литературное объединение обогатилось новыми талантливыми поэтами. Имя Труничева присвоено одной из улиц Красноперекопска.

В частности, это именно он привел в «Пятиозерье» Якова Плошихена и Галину Волкову. Яков, если бы не погиб в автокатастрофе, сейчас только-только отметил бы свое 50-летие. Но не дожил, не случилось. Он родился в 1971 году, закончил мореходку и всю жизнь грезил морем и путешествиями. Но молодость его пришлась на лихие 90-е, они не дали исполниться мечте Яшки. Работал он где придется, с работой всегда было туго. Зато много читал, занимался самообразованием и самопознанием, мечтал издать собственную книгу, но так ничего и не успел, на момент смерти ему не было еще и 40 лет. Остались только потрясающей глубины стихи.

Галина Сергеевна Волкова была родом из Елабуги (знаковое место), ее отец писал стихи, и сама она писала всю жизнь, сколько себя помнила. Работала учителем русского языка и литературы в Красноперекопске, издала два сборника стихов: «Ностальгия» и «Отец и дочь». Незадолго до своей смерти от коронавируса говорила, что собирается издать еще один сборник – на этот раз православной лирики. Но смерть оборвала и эти планы.

Рано оставил мир и Зыгмунт Левицкий, лауреат Международного конкурса польской поэзии за пределами Польши. Лауреат премии Адама Мицкевича «За развитие польской культуры в Крыму». Левицкий в равной степени владел русским, украинским и польским языками, занимался литературными переводами, его стихи печатались в самых разных печатных изданиях, в частности в журнале «Юность». Он так же погиб от несчастного случая в 55 лет. Его имя присвоено центральной библиотеке г. Армянска.

Большой вклад в развитие литературы Северного Крыма внес и Николай Иванович Сидоренко. Он родился в с. Воинка Красноперекопского района, здесь прожил всю жизнь, здесь умер, здесь и похоронен. Основной темой его стихов всегда была Великая Отечественная война, многие из них вошли в сборник «Память», который Н.Сидоренко успел издать еще при жизни. После смерти его литературное объединение приложило все усилия, чтобы издать еще один сборник его произведений, «К родным тянуло берегам».

Произведения этих поэтов пережили своих авторов, их часто вспоминают на творческих вечерах. Знаком уважения памяти стали мемориальные доски и памятные встречи поэтов, посмертные сборники, хранящиеся во всех библиотеках города (в том числе и школьных). Все они достойны того, чтобы быть представленными на суд не только северокрымских читателей, но и более широкой публики.

Павел Ивотский (1928 – 1984гг)

В океане времени

Стоит гора окаменелая,

А дни идут, а дни идут.

И там, где груша престарелая,

Побеги юные растут.

 

Закон природы не нарушится –

От января до января

Мы на своей планете кружимся

За счет листков календаря.

 

Спешим, боимся отставания –

Лови мгновения, лови!

Но смотрит вечность мироздания –

И стынут молнии в крови.

 

Раздолье времени. Легко ему

В непреграждаемом пути.

А нам все хочется по-своему

Часы вселенной завести.

 

Продлить бы стадию цветения,

Период зимний сохранить,

Людей, животных и растения

В эпохи счастья разместить.

 

А злому каверзному семени,

Положенному на весы,

Не оставлять нисколько времени –

Вмиг останавливать часы.

 

Жар-Птица

Ты не выдумка. Не привидение:

Молодо смеешься и грустишь,

Неделимо вечность и мгновение

По земному в памяти хранишь.

 

Кажется, что ты из песен сложена,

Из лучей от утренней зари.

И глаза по-женски настороженно

Звездной глубью светят изнутри.

 

На коленях платье туго-натуго

Обжимают ветры-степняки.

Легкая и яркая, как радуга,

Ты стоишь на берегу реки.

 

Что-то неиспытанное спрятано

В сердце, недоступном никому.

Ты еще собою неразгаданна,

И сама не знаешь, почему.

 

Вся до черточки неотразимая,

И еще гвоздики на груди…

Боже мой, какая ты красивая!

Даже страшно близко подойти…

 

Вдруг да улетишь куда жар-птицею,

Растворясь в небесной синеве.

А потом ночами будет сниться мне

След от босоножек на траве…

 

Зов родных просторов

Надо мной облака плывут.

Вспоминается день вчерашний.

Отовсюду меня зовут

Молодые леса и пашни.

 

Там бушует зимой пурга,

А весной веселится ветер.

Там такие цветут луга,

Не бывает каких на свете.

 

Удивительные места:

Переменные краски солнца,

Исцеляющая вода

В ледяной глубине колодца.

 

Там и чибисы, и чирок

Для гнездовий находят место.

Много там полевых дорог –

И любая приводит в детство.

 

Всякий раз на виду они,

Вдаль уйдешь – и не можешь сбиться.

Оживают былые дни,

Вечера, голоса и лица.

 

Где-то в роще и я стою –

Поражен соловьиным свистом…

И в таком как магнит краю –

Ни курортников, ни туристов…

 

Гуси-лебеди много лет

Повторяли мне правду эту.

Вот возьму проездной билет,

Брошу все – и туда уеду!

 

***

К тайнам звездным люди не остыли,

Даже если космос нелюдим.

Через межпланетные пустыни

Шар летит. И мы на нем летим.

 

На правах земного пассажира

Дальних захолустий не боясь,

Жадно познаю устройство мира,

С краем света проверяю связь.

 

Хочется, чтоб дальние светила

Тайны рассекретили свои.

Хочется, чтоб на земле хватило

Настоящей дружбы и любви.

 

Хочется в космической основе

Слышать колыхание полей.

Хочется, чтоб в каждом новом слове

Был кусочек Родины моей.

 

Станислав Труничев (1940-1998гг)

Утро

Опять Москва подогревала страсти,

Беду свою выплевывал народ,

А здесь, в деревне будто нету власти.

Здесь жизнь своя размеренно идет.

Разрежет сумрак яркая полоска,

В печи готова жаркая ольха,

Спят избы в ожиданье подголоска

Последнего шального петуха.

Когда заря по сумрачному небу

Развесит многомерные холсты,

Пойдут старухи за насущным хлебом,

Как лики – молчаливы и чисты.

Уж солнца круг в разжаренной полуде

Лучи бросает в стылый водоем.

Я к ним с вопросом: - Как живете, люди?

- Да как живем-то? Хорошо живем.

На хлеб дают, картошка с огорода.

Бывали, милый, хуже времена!

Душой поймешь: терпение народа

Наверное, не вычерпать до дна.

Почувствуешь, как хрупок мир – и вечен!

В пластах глубоких сельской тишины

Скрипят полозья и дымятся печи.

С души сползает тяжкий груз вины…

 

Раздумье

В вологодских лесах зазвенят соловьиные трели,

На Камчатке взорвется горячих фонтанов каскад.

То по тундре бегут, обжигая ручьями, метели,

То шумит вдалеке азиатских лесов листопад.

 

А над всем этим миром, что временем бережно соткан,

Белый конь из созвездий ошалело встает на дыбы.

Из-под ярых копыт зарождаются звездные соты –

Нареченные спутники чьей-то тревожной судьбы.

 

И мелькают не версты – века на пути этом Млечном.

Сколько войн на Земле прокатилось, религий, эпох,

Сколько ужаса, боли скопилось в глазах человечьих.

Чтоб страданье понять мог народами признанный Бог.

 

В судный час устремляем с мольбою глаза в стратосферу,

Вроде там затерялась надежда блаженна, чиста…

Если вера ушла, если нет на Земле больше веры,

Значит, в помощь себе призываем страдальца Христа.

 

***

Не унижайся до слуги,

Вставая в очередь за пищей.

И честь не отберут враги,

И твоя совесть будет чище.

Не услаждай, лелея, плоть,

Она всё врёт, страстей кликуша.

Ведь, кроме прочего, Господь

Нам дал единственную душу.

У сердца миг не отпусти,

Когда горят пожаром строфы.

Свой тяжкий груз креста взнести

Сумей достойно на Голгофы.

Готовь себя на Высший суд,

Яви собою людям чудо,

Вдруг если снова продадут

Новопришедшие Иуды.

От войн и слёз весь мир оглох...

Не верь речам любого сброда!

Ты - плоть земли!

В тебе есть Бог!

Так пусть в тебе живёт свобода!

 

Не уйдут из сердец имена

Я оставлю мир грешный земной.

Шум привычный и запахи хлеба.

Разметает крыла надо мной

В лунных росчерках тёмное небо.

Полечу на свечение звёзд,

И душа моя встретится с Богом.

Пронесусь через призрачный мост

И уйду невозвратной дорогой.

И не ждите на этой Земле,

И не лейте горючие слёзы.

Всё пройдёт. И в осеннем тепле

Лист последний закружат берёзы.

Не уйдут из сердец имена

И поэтов любимые строчки!

Посмотрите, бушует весна,

И берёз наливаются почки.

 

Николай Сидоренко (1936-2008гг)

Мать

В полях следы войны минувшей

Почти запрятал дикий мак…

Навек запал солдату в душу

Изрытый бомбами большак.

К победе шел дорогой дальней,

И не было трудней дорог.

Детей и женщин взгляд печальный:

«Солдат, спаси!» - он душу жёг.

Их заслонив своею жизнью,

Встал неприступною стеной.

И спас солдат свою отчизну,

Хоть не вернулся сам домой.

Победный залп! Родную роту

Дорога к миру позвала.

По дому много ведь работы…

«Не может быть…» - и мать ждала.

Её мы образ помним свято,

Такой осталась на века:

Перекрестит она солдата,

Протянет кринку молока.

В глазах ее видны как прежде,

И боль, и нежность. И тоска.

Так и стоит в своей надежде,

Кого-то ждет у большака…

 

Память

Застыло кадром неподвижным,

Забыть такое не дано:

Сквозь дымку времени я вижу,

Как хлеб горит в «Заготзерно»…

Горьки до боли вести с фронта.

Что ждет родное мне село?

Клубится дым до горизонта.

А с ним и детство уплыло.

Вкусили мы земного «рая»

И спали, помню как сейчас,

Мы, как положено, в сарае,

А «гости» в горнице у нас.

Фашист напьется русской водки –

И нет пощады никому.

Ну, а чуть что – схлопочешь плетки,

И сразу ясно, что к чему.

Закрыла солнце вражья сила,

Враг шел надменным удальцом.

Сгорел весь хлеб,но Русь кормила

Его и толом, и свинцом.

И сгинул враг в сивашской дали,

И смыла след его рапа.

И долго мы еще гоняли в футбол пустые черепа.

И отчего же так? – не знаю,

Хоть было то давным-давно,

Я, взяв горбушку, вспоминаю,

Как хлеб горел в «Заготзерно»…

 

Попутчик

 Уже гудок подхода дан.

Звучит призывно, зычно, строго.

Вагон покинул ветеран –

И вновь собрался в путь-дорогу.

Лечил желудок в Трускавце,

Его тревожит он поныне.

А шрам глубокий на лице –

Так это память о Берлине.

Вот он из Воинки идет

В село родное Магазинку.

К груди хозяйка припадет

И молока протянет кринку.

Видна усталость наяву.

На пиджачишке Орден Славы.

«Вот видишь, дед, не сдал Москву.

Глядишь бы, жили кучеряво!»

Слова летели как картечь,

Их суть в сознание впивалась.

И ветерану эта речь

Собачьим лаем показалась.

Чернеет сумрачный восток,

Грозы далекой в небе вспышка.

Жаль, ветеран уж не ходок,

И поравнялся с ним парнишка.

«Вот видишь дед, идешь пешком.

А то б гонял на иномарке!»

У ветерана в горле ком:

«Да не нужны мне их подарки».

На том и кончен разговор.

Столбы дорожные считали.

Село навстречу. Первый двор.

Как ноги полые устали!

«Вот и добрались без труда.

Где, ветеран, твоя берлога?» -

«Не знаю, парень, вам куда,

А мне направо, слава Богу!»

 

Под стук колес

Вот уже из глубин светофора

Брызжет света зеленого сноп.

- Не скучай, я недолго и скоро

Возвращусь я к тебе, Перекоп.

Взмахи рук, наставленья и розы,

Обезумевший в спешке народ

Позади. И мотор тепловоза

Монотонную песню поет.

 Полустанок. Куртина. Гвоздики.

Алюминий, стекло, диорит.

И луна на меня бледным ликом

С любопытством из лужи глядит.

Нас заря ранним утром встречала

Ветерком и упавшей листвой.

От Урала мы шли до Арала.

Лес, поля, облака чередой.

Край сибирский, таежный и дикий!

Здесь поместятся десять Европ!

А мне шепчут колеса на стыках:

- Перекоп, Перекоп, Перекоп… 

 

Яков Плошихен (1971-2012гг)

***

Что загрустила, душа безответная?

Стало ли скучно за грязным столом?

Канула ль в Лету надежда заветная?

Стоит ли плакать тебе? Поделом!

Семя упало на твердь каменистую,

Ветер утих, испарилась вода.

Хоть и была ты по-юному чистая,

Время ушло, и теперь никуда.

Трепетно, голодно, впору покаяться,

Церковь открыта, да батюшка строг.

Плата за счастье грехами взимается,

Теми, за кои дорога в острог.

Долюшка русская, совесть пропитая,

Белая птица с разбитым крылом.

Пьют твою кровушку нехристи сытые.

Стоит ли плакать теперь? Поделом!

 

Великий полдень

Полдень славы. Великая битва.

И, пока не раскрыты знамена,

Князь дружине дозволил молитву,

Сам измазав травою колена.

За спиною сожженные хаты,

И побиты копытом колосья.

Наглумились сполна супостаты

Над слезами залитою Росью.

Ах, ты, русское бедное племя,

Сколь несешь на плечах изможденных!

Сколь поило ты кровушкой землю,

Сколь кормило ты воронов черных?

И опять ты сынов посылаешь,

Честь по чести, с последней натуги,

И нательным крестом осеняешь

Тех, кто жизни положит за други.

Полдень славы – за веру и волю,

Вслед за князем без рабского страха!

Как по жизни, по рыхлому полю,

Да по-русски, да с полного маха!

 

Предел

Задрожала, зазвенела тетива,

Да заплакала по пущенной стреле.

Опустилась в покаяньи голова,

Потянулись руки к матушке-земле.

По отмерянной, назначенной черте

Исходилась изможденная душа.

Исходилась, да очнулась на кресте,

Встрепенулась и утихла, не дыша.

А казалось, что вот-вот, рукой подать

До заветного, до самой глубины,

Где спокойно, где не надо будет врать,

Убегая от себя и от вины.

Вслед за жизнью похоронная молва

Вознесет свои презренье и хвалу,

И бессмысленно утихнет тетива,

Забывая улетевшую стрелу.

 

Герострат

Приближаясь к нему, я все знал наперед,

Как безжалостны будут жрецы и народ

К посягнувшему пламенем свергнуть с престола святыню.

В мое чрево вонзится отточенный кол

И никто не узнает, зачем я пришел,

Кем была для меня обитавшая в храме богиня.

 

Тихо дремлет охрана и факел зажжен.

Я опять ее вижу и вновь поражен

Ее ликом чудесным, я плакать хочу как ребенок.

В зыбкой памяти встали картины боёв,

Лязг мечей и щитов, грохот рабских оков,

Неизвестность, безумие страха и стан амазонок.

 

Было много мужчин. Их как скот на убой

Уводили жестокие девы с собой,

Перед смертью позволив познать свое горькое ложе.

Меж воительниц женщин блистала одна –

Так безумно прекрасна, как грех и война,

Я узнал ее. Слишком божественная, слишком похожа.

 

Все мертвы, я один, но в безлунную ночь

Без меча и одежды Зевесова дочь

Села рядом, сорвав с меня грубо остатки хламиды.

«Ты узнал меня, воин? Так будь награжден!

Под счастливой звездою ты, видно, рожден!

Будешь жить и познаешь земную любовь Артемиды».

 

А потом было больно, и жало в груди.

Хуже казни слова: «Будешь жить! Уходи!»

Да, я жив, но по милости страсти всех мертвых мертвее.

Потянулись года под проклятьем небес.

Заманила судьба в неизвестный Эфес.

Храм великий, и сталью по сердцу: о, господи, где я?

 

Не бывало такого ужасного сна!

Из-под сводов высоких глядела она

И как будто меня призывала к объятиям снова.

Да, я понял, любимая, будем вдвоём!

Освященная клетка взовьется огнем,

Пред моею любовью падут золотые оковы.

 

Тихо пламя взвилось, поползло по стене,

Им охвачен весь зал! Кто-то мчится ко мне.

Вот и все. Пусть казнят поскорее, как скучно же с ними!

Как нелеп этот глупый вопрос: «Почему?»

Разве можно понять мои чувства кому?

Вот вам глупый ответ: «Я прославить хотел свое имя!»

 

Галина Волкова (1956-2021гг)

***

Мой срок – двадцать лет,

Мой оброк – неуют.

И словно вослед

Мне птицы поют.

И Реквием хор любви проиграл

И выстрел в упор мне сердце распял.

И словно во сне, никак не пойму:

Горю ли в огне иль просто живу.

 

***

Я любовь свою похоронила с почестями,

Я украсила ее могилу водорослями.

Бирюзово-синее море плещется.

Вот и все, я простилась с любовью, легче так.

Я просила море: - Забери боль мою.

Видно мало стою, раз одна люблю.

А ненужное чувство пусть солнцем сожжется,

Ветром пепел по свету разнесется.

Заберут и камни ее остатки,

И я в степь уйду без оглядки.

Соберу полыни букет огромный,

Про любовь отныне я не вспомню.

Только буду помнить: море плещет тихо,

В бирюзовой сини я оставлю лихо.

Я оставлю лихо навсегда, навечно.

Море плещет тихо – в жизни моей вечер.

Разве плохо – вечер? Сердце отдыхает.

Тишина – предтеча. Море это знает.

 

***

Закончился стих, оборвавшись на слоге,

И нет продолжения, слово иссякло…

Одно на двоих это слово, так много.

Оно означает, что сердце заплакало.

Раз чувство не нужно, уж лучше молчание

Пусть станет последним пристанищем боли.

Слова – невидимки, слова – изваяния,

Они лишь в тебе, они только с тобою.

 

Зыгмунт Левицкий (1944-1999гг)

 

Победители

Ветер вольный нам лбы оближет,

Львом вздохнет и взметнет шатром

Небосвод голубой. А выше

Замаячит заря крылом.

 

Наши головы – плод созревший,

Ошалевший волос огонь

Дождь омоет ядреный, вешний

И уложит на землю в сон.

 

Хлеб и яблоки – луны словно,

На сосновых стволах простых,

Руки жилистые неровно

Хлеб разломят, перекрестив.

 

А когда нас всех сон поглотит

И обычными станем вновь,

Блеск увидя в висках, поймете,

Что к нам с верой пришла любовь.

 

Памяти родителей

Три ветерка, три языка

Меня ласкали с колыбели.

Пройдя пространства и века,

Слова славянские звенели

Всегда вокруг меня – во мне

Запечатленные навеки.

В моей родимой стороне

Славянские струились реки.

Меня и Буг, и Днепр, и Днестр

Водой живою омывали,

Несли мне весть из дальних мест,

Из праславянских темных далей.

Речь Посполитая вдали

За мглой столетий колебалась…

И «яблуні» в саду цвели,

И «slonce» в небе улыбалось.

И я уже не различал,

какая речь звучит роднее,

В какой начало из начал,

Какую мне назвать своею.

Три речи как одна река,

Народа три, а род – единый.

Три вдохновенья родника –

Россия, Польша, Украина.

 

***

Благословляю мир, в котором я живу,

Которым я пленен, которым поражен.

Я прозреваю жизнь сквозь неба синеву,

Хоть временем уже я в камень превращен.

 

Но милость мне одна дарована пока:

Поэзии моей не каменеет речь –

Струится, серебрясь, из сердца-родника,

По каменному дну еще ей долго течь.