Я - ополченец! (К 80-летию Юнны Мориц)

Поэт становится воистину народным, когда народ поёт его стихи. С кончика пера Юнны Мориц соскользнуло столько популярных песен, что мы даже толком не знаем их автора: «Собака бывает кусачей», «Ежик резиновый», «Большой секрет для маленькой компании». Или куда более «взрослые», но такие же любимые, например, «Когда мы были молодые». И думал ли я, насвистывая весёлый шлягер «Кошки» из репертуара группы «Браво», что это стихотворный перевод Юнны Мориц?..

 2 июня 2017 года классику отечественной поэзии Юнне Петровне Мориц исполняется 80 лет. Юнна Петровна родилась в Киеве в 1937 году. Её отец работал инженером в сфере транспортных коммуникаций; во время массовых репрессий был арестован, однако позже освобождён. С началом войны семья эвакуировалась на Урал, а после освобождения Киева Юнна с родителями и сестрой вернулись в родной город. Город, только что переживший страшную оккупацию, с ещё не заросшими могилами десятков тысяч убитых горожан, многие из которых были добрыми знакомыми её родителей; город, ещё не остывший от безумной вакханалии нацистов, населённый многими, кто, возможно, вчера ржал над антисемитскими плакатами, или даже выдавал полицаям прячущихся от расстрелов людей. Возможно, именно с тех пор столь резкое неприятие у Юнны Петровны вызывают любые претензии на национальную или политическую исключительность и этим объясняется её неустанная борьба за человеческое достоинство.

После неудачной попытки поступить на журфак Киевского университета, она прорывается на заочное отделение тамошнего филфака, но уже в следующем, 1955 году, поступает в столичный Литературный институт и вливается в шумный поток молодых литераторов-шестидесятников. Вскоре острую на словцо Юнну за «нездоровые настроения в творчестве» — вместе со студентами Литинститута Геннадием Айги и Беллой Ахмадулиной — на год отчислили из ВУЗа. Вскоре все-таки восстановили. Юнна по ночам подрабатывала корректором в различных изданиях, в том числе, и украиноязычных. Первая книга стихотворений Юнны Мориц вышла в 1961 году, и почти сразу, благодаря своим антисталинистским стихам, молодая поэтесса оказалась в немилости у власть имущих.

«Убеждена, что все "чёрные списки" по ведомству литературы, всегда и сейчас, сочиняются одними писателями против других, потому что репрессии — очень доходное дело», — позже скажет Юнна Петровна. Находясь в негласном запрете, она нашла себя в поэзии для детей — дающей необъятный простор фантазии и весьма требовательной к качеству стихосложения. И пусть у неё ещё много замечательных стихов для взрослых и великое множество прекрасных картин (Юнна Петровна с детства великолепно рисует), в памяти широких масс Мориц могла бы остаться второй Агнией Барто или третьим Самуилом Маршаком.

Не дал характер. Горбачевскую перестройку Юнна Мориц приняла с энтузиазмом, активно участвовала в деятельности демократических организаций и выступала со злободневными комментариями на радиостанции «Свобода». И быть бы маститой поэтессе (стихи которой переведены на все основные европейские языки плюс японский, китайский, турецкий) иконой для либеральной публики, но она покинула этот лагерь, осознав фальшь и трагизм эпохи.

«Люди, учившие нас раньше любить Родину, быстро порвали партбилеты и теперь учат нас её не любить», — с сарказмом замечает Юнна Петровна. После трагических событий в Югославии Юнна Мориц открыто выступила против нового несправедливого мироустройства. Её поэма «Звезда Сербости» написана, по словам автора, «человеком того народа, который был подвергнут геноциду, о народе, который в данный момент убивают… Это не "гражданская позиция", а позиция человека, на которого бомбы летят. Почему, когда евреев убивают в Бабьем Яру, — это глубокое личное переживание, а когда убивают сербов в Белграде, — это "гражданская позиция"?»

Возможно, именно в силу этой неукротимости характера Юнну Петровну в 2004 году «за гражданское мужество писателя» наградили престижной премией им. А.Д. Сахарова, которой отмечают выдающихся правозащитников. Сегодня в городе, где находится Бабий Яр, о юбилее знаменитой киевлянки молчат. Оно и понятно. С начала событий на Майдане и Донбассе Юнна Мориц чётко и честно определила свою позицию: она против наследников Бандеры и нацистов, она на стороне убиваемых детей и защищающих их донбасских ополченцев:

«Я — ополченец, техника моя —

Из пушки Пушкина, словарь от А до Я.

Из пушки Пушкина, — из вечности! — вопрос

Клеветникам России в дни угроз:

"Зачем грозите вы анафемой России?"

Из пушки Пушкина — ответ нечистой силе,

Клеветникам России! Пушкин весь —

На нашей стороне, сейчас и здесь!»

Юнна Мориц открыто солидаризируется с Донбассом, открыто восхищается уехавшим в Донецк писателем Захаром Прилепиным, открыто высказывает свои антифашистские взгляды. Дело доходило до курьезов, когда по жалобам майданщиков Фейсбук заблокировал её личную страницу за стихотворение «Танки — вышиванки»:

«…Куда ходил бы в вышиванке

Еврей, который не дебил,

Когда бы на советском танке

Никто фашистов не давил?

А полицаи в вышиванках

Живьём зарыли бы "жида",

Когда бы на советских танках

Никто не ездил, господа!..»

«Всем ясно, что это стихотворение — моя "чистая лирика Сопротивления " потокам ненависти к России, постоянному и безнаказанному русофобскому издевательству над историей и культурой моей страны. Это — мой зеркальный ответ клеветникам России», — комментировала нелепый запрет сама Юнна Мориц.

Яростно сражаясь с клеветниками России, Юнна Петровна сражается за свою Украину, которую она любит, где она родилась и выросла, язык которой знает в совершенстве:

«Украинским языком владея,

Вряд ли я сумею той порой

На вопрос ответить прохиндея:

Первый он язык или второй?..

Всё известно мне о Бабьем Яре,

Всё ему известно обо мне.

Только Киев мой — не эти твари,

Что прислугой были Сатане!..»

Понятное дело, что её бескомпромиссная позиция по отношению к майдану, к неонацизму, к либеральной тусовке вызывает яростную ненависть оппонентов. Пожалуй, нет таких оскорблений, которым не была подвергнута поэт Юнна Мориц свистопишущей братией. Солидарное мнение этой ее идейных врагов выразил Юрий Кирпичев, проживающей в США блогер «Эха Москвы»: «Зеркальным отражением Евтушенко является его более юная современница Юнна Мориц. Да, многие, пораженные зарядом злобы и ненависти, сконцентрированным в её недавних стихах, успокаивают себя, мол, старческий маразм, дама выжила из ума. Но это не так, она отнюдь не дементна! Наоборот, у нее прекрасная память, хорошее чувство стиля и с технической стороны ее стихи классом выше евтушенковских. Омерзительна она иным, тем, что скурвилась и не стесняется этого. Как и вся Россия… Но ведь и Евтушенко испортил себе некролог, написав паскудные вирши про макеевскую медсестру и в очередной раз променяв свое украинское первородство за чечевичную имперскую похлебку…»

Самозванный литературный критик не понимает, что русский литератор — это не национальная принадлежность. Скорее, инстинктивное стремление к справедливости, которое идёт из самой глубины отечественной истории, от понимания сути справедливости крестьянской общиной, то есть многовековым абсолютным большинством народа. Это и равность членов общины, и совместная поддержка слабого, и заслуженное воздаяние неправедным, беззаконным. И право говорить честно, которое Русский поэт Юнна Петровна Мориц завоевала всей своей достойной и долгой жизнью. Она по-прежнему остра на язык, активно участвует в социальных сетях, пишет резкие эссе и загадочные стихи, скажем, «Листопадло». И может, словно перчатку, бросить прохиндеям в лицо хлесткий рефрен одного из своих стихотворений: «В сто раз достойнее наше прошлое, чем настоящее ваше пошлое!»

Имеет на то право и основания. С юбилеем!

Украина у меня – другая,

Вам такой вовеки не видать,

Там хожу я в школу, полагая,

Что в живых остаться – благодать!

Кончилась война, иду за хлебом,

Корка хлеба – счастье, без вранья!

Всю дорогу я слежу за небом,

Где бомбили Киев и меня.

Украинским языком владея,

Вряд ли я сумею той порой

На вопрос ответить прохиндея:

Первый он язык или второй?..

Всё известно мне о Бабьем Яре,

Всё ему известно обо мне.

Только Киев мой – не эти твари,

Что прислугой были Сатане!..

Я хожу за книгами к монахам,

В этих книгах – ижица и ять.

Книжное дитя способно страхам

Лучезарно противостоять.

У меня – другая Украина,

Вам такая – даром не нужна!

В этом я нисколько не повинна,

Каяться за это – не должна!

Неповинна памяти лавина,

Горловина соловья нежна.

У меня – другая Украина,

Вам такая – даром не нужна!

У меня – другая Украина,

И Россия в этом не повинна…