К годовщине Великой Победы над немецко-фашистскими
захватчиками...
Во время Великой
Отечественной войны вопреки всем смертям выжили мои родители Юрий Васильевич и
Анастасия Ефремовна. Им тогда было всего по 17 лет. Молодые, счастливые, они
мечтали о светлом будущем, и не предполагали, что фашистская Германия отнимет у
них годы юности, принеся на их родную землю страх и боль.
И отец, и мама
родились в белорусской деревеньке Могилевской области, окруженной лесами и
болотами. Их семьи были многодетными, у родителей отца было восемь детей, у
родителей мамы – аж двенадцать. Да, жили небогато, в бревенчатых избах, ели
самую простую пищу, но для них это было самое прекрасное место на Земле. Они
грелись у костра, когда гоняли лошадей в ночное, бегали в лес по грибы да по
ягоды, косили сено, метали стога, плели венки из лесных цветов, ловили рыбу,
купались в речке, помогали родителям, ведь немало труда нужно, чтобы прокормить
такую большую семью. На зиму солили грузди в дубовых бочках, а белые грибы
сушили. Зимой из них варили потрясающий суп, аромат которого разносился по избе.
Собирали лесные орехи. Около дома на грядках выращивали огурцы, помидоры,
горох, бобы, сладкую как мед репу. Люди радовались жизни, но началась война и
над Белоруссией засвистели пули.
Женщины с детьми
прятались в лесу, жили там в землянках. Мужчины уходили в партизаны. Деревня
моих родителей была сожжена, соломенные хаты крыш вспыхивали факелами. Мою
бабушку с двумя девочками – моими тетками, Маней и Надей – немцы загнали в
бревенчатую баню и подожгли. Когда задняя стена бани рухнула, бабушка с дочками
прорвались сквозь огонь и побежали к лесу. Фашисты открыли автоматный огонь, и
тетя Надя, совсем еще девочка, была ранена в ноги. Истекая кровью, обессиленные
и перепуганные, они все же сумели убежать и родные леса укрыли их от гибели.
Шрамы на ее ногах остались на всю жизнь, и, уже будучи взрослой, она показывала
их мне. И все-таки бабушке пришлось похоронить семерых детей во время войны,
остались лишь трое – моя мама и две ее сестренки. Маму каратели схватили вместе
с другими такими же молодыми девушками и под дулами автоматов повели якобы на
работу. Как юная девушка сумела почувствовать, что их ведут на расстрел?
Сердечко ёкнуло, она, не разбирая дороги, рванула к лесу. Позади: «Хальт!
Цурюк!» - и автоматная очередь. Она бежала, падала, поднималась и снова мчалась
наперегонки со смертью. Назавтра мама узнала, что всех остальных фашисты
поставили к стенке. Бабушка с детьми еще долго жила в лесу, в землянке.
Голодала, ходила по соседним деревням, которые каким-то чудом пощадили фашисты,
просила хлеба. И люди делились, кто чем мог, последними крохами.
Семью моего отца
фашисты расстреляли прямо у него на глазах. И в одночасье он остался круглым
сиротой в 17 лет. Отслужил в армии семь лет, а после демобилизации они с мамой
поженились и родили четверых детей, я – старшая. Позднее, когда я уже подросла,
мне рассказывали, как свирепствовали фашисты, при этом очень часто в глазах
отца стояли слезы.
Наступил
долгожданный мир, но война давала о себе знать еще очень долго. Много
любопытных мальчишек подорвалось на минах, кто-то находил гранаты – и с ними
свою смерть. Война дохнула и на меня через 10 лет после ее окончания. На
окраине деревни, где мы жили, сохранилось несколько огромных ям от авиабомб, и
мы, детвора, играли в тех ямах, где был ослепительно-желтый песок. Там я,
трехлетняя девочка, подобрала две неразорвавшиеся гранаты. Постукивая ими друг
о дружку, я притащила их домой: «Мама! Цаца!» Я до сих пор помню вскрик мамы,
вырвавшей из моих ручонок черную смерть. Позднее их уничтожили в лесу.
Смерти вопреки,
я осталась жива, вырастила двоих сыновей. И вот опять фашистская гадина,
вскормленная «дядей Сэмом», поднимает голову…
Комментариев нет:
Отправить комментарий