Зинаида Дудченко. Стихи

Дудченко Зинаида Ивановна, в девичестве Сапрыкина, родилась в повоенном году в гор. Лунинец, Брестской обл. Беларуси. Отец - Сапрыкин Иван Алексеевич, мать - Варвара Понтелеевна - русские. В восьмилетнем возрасте родители вывезли меня на Украину, в гор. Кривой Рог, где прошли детство и юность, где я закончила школу и горно-экономический т-м по специальности: "Планирование на горных предприятиях". В 1971 году вышла замуж и уехала в Крым, в гор. Армянск на строительство химического комплекса Работала старшим экономистом хлеб. завода, нормировщиком, старшим инженером по организации труда и заработной платы в строй управлениях Красноперекопского р-на. К 1980г. брак распался. С 1982Г. ПО 1984г. работала в жил. строй. Управлении гор. Ноябрьск, Тюменской обл. После возвращения в г. Армянск работала мастером на строй. площадках Красноперекопского р-на, затем инженером второй категории по организации труда и з/пл. Ремонтно-механического цеха хим. завода "Титан'', На сегодняшний день имею дочь и внука. Нахожусь на пенсии. МОИ УВЛЕЧЕНИЯ: рифмовала, рисовала и пела, как помню, лет с 9.Увлекалась театром, эстрадным пением, парашютизмом ( третий разряд) , общественной и политической работой: стенная печать, председатель цехкомов, секретарь парт организаций. Стихи всерьёз стала писать с 15 лет. С 1977г.- член лито "Пятиозёрье" г. Красноперекопс. С 1985г. - член творческого клуба любителей искусств "Каркинит" г. Армянск. В 1977г. получила высокую оценку стихов в семинаре А.Лесина и зачисление в обл. лито, работавшее под руководством А.Ткаченко. Принимала участие в писательских семинарах и фестивалях в Крыму последних двадцати лет. Печаталась в коллективных поэтических сборниках:"Полынный мёд", "Серебряная полынь","Степная мелодия","Симфония ветров", "Горизонты", "Крымский орнамент", в проектах В.Грачова - альманах "Поэтическая карта Крыма", "Автограф", а также, в геокультурном альманахе "Полюс Крым"Печаталась в периодике: "Отражение","Трутень","Перекоп" и др.В 1999г. выпустила персональный сборник "Исповедь провинциалки", в 2008г. сборник стихов на украинском языке "Мiстечко в степу". В издательстве ЧП А.Андреева г. Армянск была издана поэтическая трилогия "Лирическая квадрига", состоящая из трёх тематических книг: "Лирическая квадрига", "Взгляд интроверта" и "Долгий марафон". Готовится к издательству сборник гражданских стихов "Под обстрелом Ноосфер". Работаю над прозой.

В 2000г. Вступила в Союз писателей Крыма, под руководством Л.Панасенко. Мой членский билет № 107.

 Я – женщина

Я – женщина, рабыня естества,

И естеством я царствую на троне.

Я – женщина, и родилась в короне,

Но покорюсь, забыв свои права.

Как женщина, я не имею лет.

Мне некогда об этом помнить даже.

Давным давно забыла о пропаже,

Годам ушедшим не бросаюсь в след.

Я их по царски щедро раздала,

А, может быть, их недруги украли,

Или, быть может, не умела править,

И без оглядки жизнь моя ушла.

Но естество, как Ариадны нить,

Вело меня по древним лабиринтам:

Наивностью я искусила  Флинта,

Он, вопреки, оставил меня жить.

Так  как же естеством не дорожить?

Мне дороги все чувства,коль не лживы.

Я – та, благодаря кому вы живы –

А это может голову вскружить.

  У зеркала

У зеркала, небрежно сбросив шаль,

Сняв драпировки, не найдя излишеств,

 То ножку потяну, то вздёрну стрижкой,

 Пройдусь, крутые бёдра колыша.

 Ах, душенька, ужель, не хороша?

 Ужель, не заслужила ты, скажи,

 И зависти подруг, и обожанья?

 Поверь, мой друг, когда весь мир внушаем,

 Как, не любя себя, любовь внушить?

 Люби себя! И  станет легче жить…

Утро женщины.

Когда ты не совсем ещё проснулась,

И на себе зациклилась, замкнулась,

Тебя застало утро в стиле «ню».

И слыша птиц весёлую грызню,

Ты потянулась телом и руками,

Такая стройная и тонкая такая,

Чуть розовые  кожа и уста –

Пульсирующим соком налита.

Ртом пересохшим припадя к пиале…

Ты словно ждёшь кого-то, в идеале,

Чтоб быть лишь им, никем иным, взята.

И мысль не допускаешь: «Всё не так…

Не та мечта, совсем не та дорога…»

Нет, ты благочестива, недотрога,

Отметив утро, фартушек надев,

Войдёшь, как моль, в «счастливый» бабий день.

          

                                                         

* * *

Мне хотелось улететь с тобою на край света,

И в любую щель, но лишь с тобой забиться.

С вечным летом в просветлённых лицах,

Лишь с тобою, моим нищим принцем,

Лишь с тобою, долгожданным Греем.

Что же этого желания правее,

Почему же порознь мы стареем?

Джозефина

Мой, мальчиш-Кибальчиш,

В нереальном, придуманном мире,

Ты напрасно грустишь –

Я стою уж под дверью квартиры.

Как же стонет твой «Днепр» –

Фортепьяно рассыплется в щепки.

Восемнадцати лет,

Ты мне мнишься надёжным и крепким.

Так забавно влюблён:

Неотрывно глядишь на мой профиль.

Мальчик- Наполеон,

Джозефина не любит утопий.

                  

                                      

Разбитое зеркало

Если б не эта больничная койка,

Я бы значения не придала:

Это ж стекло с амальгамой, и только.

Глупо, нелепо ждать бед от стекла

Но через год повторилось знаменье.

Явно с тех пор поубавилось сил.

Видно, нечистый пробрался сомненьем,

Чтоб ослабевший мой дух искусить.

Были года – я не ведала страха.

Да, не привычно мне прятать глаза.

Ладно пугать, будет плаха, так плаха:

Счастья не знала – не бегала зла.

Только вот таинство вовсе иное

Может хранить с амальгамой стекло…

Сколько лукавых предательств со мною

Здесь, перед зеркалом  произошло.

Зеркало просто себя исчерпало,

И не вмещало событий т лиц.

Отяжелело, сорвалось, упало –

Не человек ведь, и вправе свалиться.

Если б не эта больничная койка,

Я бы значения не придала.

           

                                              

* * *    

Ты вновь цветами устилаешь ложе,

Хотя она, Любовь, как мир, стара.

Какой любви осталось столько крошек,

Что хватит нам клевать их до утра?

И пусть в тебе, как прежде, бродят дрожжи,

Но ты спешишь, чтоб не застал рассвет.

Ведь он, подлец, проявит наши рожи,

Но не любовь, которой больше нет.

Куртизанка

Оправдывалась куртизанка:

«Меня мужчина навещал

Раз в год, с вокзала прямо к замку…

Не рыцарь и не идеал.

Но я раз в год была любима,

Хоть не глупа и не урод».

Так годы проходили мимо,

А суд людской наоборот.

И «жгли» замужние подруги -

Её  судила рыбья кровь:

Ходила памятью по кругу,

И ил со дна вздымала вновь.

Потом  ушла былая помпа,

И стали бабы называть:

Себя возвышенно -  «Секс-бомба»,

Её же – низменная блядь.

                         

                                  

***

( триолет)

Беседа с другом не идет на лад.

Еще печальней – ты ему не веришь.

Уж склонна думать о потере…-

Беседа с другом не идет на лад.

Он не участлив и придирчив взгляд,

А был ведь другом и, казалось, первым.

Беседа с другом не идет на лад,

Еще печальней – ты ему не веришь.

                 

* * *

И перед ним ты растекалась лужей,

Молекулою каждой обнажалась,

Искала понимания, сжигалась

И, вывернувшись сущностью наружу,

Была с ним откровенна, кроме смеха.

Наверно, откровенья слишком много…

Нельзя прозреть слепого и глухого.

Ты попыталась, явно без успеха.

Глядеть в лицо, своим глазам не веря,

Способны те, кто не дружны с собою.

Подпитываясь чёрною молвою,

Привыкшие чужою меркой мерять.

   

                                                        

Аппоненту

 На твою, месье, «интеллигентность» -          

 Мой демократический заслон!

  Кто судить собрался, миль  пардон,

  Интеллект врожденный мой и genos,

Декларируя в своих сужденьях

Истину, доступную ежу.

Я однажды , точно, разрожусь,

Я беременею раздраженьем.

«Знать», возникнув в первом поколенье,

Допускает некий моветон,

Сквозь асфальты прорастает он,

Часто от избытка самомненья.

                                                

* * *     

Чтоб не страдать салонным слабоумьем,

От догм залапанных в маразм не впасть,

К трагическим не приходить раздумьям,

Смени среду и над собою власть.

  

                                                                           

Под мерное движение

 Вот поезд тянется,

                      и у моих усталых глаз

                                                       висит рука,

 Безжизненна, слаба и нелюдима.

 И надобно иметь врага…

                           О, как его иметь необходимо,

 Чтоб та рука взвилась и напряглась.

 Да,

          я, наверно, предпочла б сраженье.

Убеждена,

                     что здоровее злость,

 А не оплывший,

                               безмятежный

                                                            лоск!

 Так буднично копилось раздраженье.

О чем я думала?

                             Напряги в отношеньях?

 Чем не банальней русский мордобой?

 Ах, надобно работать над собой –

Сменялась мысль под мерное движенье.

                                                                          

        Предательство

Нас предаёт – всего лишь человек.

Иной, страдая, предал свою мать.

Наверно, он пройдет немало Мекк,

Искупит грех, чтоб перестать страдать.

Есть мнение о той, что родила:

«Она без чувств, без помыслов – сосуд»...

О ней в прошедшем времени «была»

Уж говорят, когда еще сосут.

Где целеустремленным-то понять,

Хоть высока, хоть низменна их цель,

Что мать всегда на линии огня,

Боль за детей вобрав в своем лице.

И нет сильнее - боли изнутри:

Не исцелят года,  наоборот…

Но мать твердит напутствие: «Смотри,

Летай высоко и стремись вперед».

Когда злословье – это  суть и цель,

А из умений приобрел лишь «брать»,

Усмешка и презрение в лице -

Не мудрено отца и мать предать.

         

                                    

Слезы матери

Ни любви, ни добра, ни жалости,

Ни сочувствия самой малости…

«Не смогла воспитать - нет прощения» -

Люди делают обобщения.

Ходит Эго по малой вотчине,

Эго тешат страданья отчие,

И не трогают слезы матери –

Боль кипит в материнском кратере.

Боль кипит и с собою борется,

От бессилия до бессонницы.

И звонит уж по ком-то звонница,

Чьё-то небо к закату клонится.

           

                           

Эмансипэ

С судьбою не смиряясь, переболев,

Я думала, что разрубила узел.

Но он настиг меня, как Божий гнев,

С людскими пересудами в союзе.

Моя наивность, ясен мой удел,

Я перешла теперь в иную касту.

В разряд эмансипэ и старых дев,

Но всё ж не перестала быть опасной.

Любезность змей, ты вовсе не глупа,

И похвалой меня нейтролизуешь,

Лишь за спиною разеваешь пасть,

Чтоб мне искать, откуда ветер дует.       

                                                      

Глазами неба

В ответ на  зло не пожелаю зла,

Не возропщу, не выскажу обид.

Глазами небо зрит в мои глаза,

И боль Всевышний всё равно узрит.

Мои метанья не сочтёт за грех:

Ждать утешенья – ведь не суть – утех.

                   

                                 

              Словесная гегемония

Сначала было безмолвие,

Гулкое и пространное,

И утомительное, как странствие.

Но мысль озарила молнией,

Согласно определению:

«Я – Бог!» -Вот и слово первое,

Что рядом с другими перлами,

Вживаясь в пространство времени,

Способствует заселению.

С тех пор от людского рвения

Суждений столпотворение,

Словесная гегемония.

Отсюда и «несварение»,

И периодичность безмолвия –

Не найденная гармония.

               

                 

                Внутренний голос.

Слушать  внутренний голос порой недосуг,

Усомнившись, что он что-то важное скажет.

И, как следствие, часто утраченный слух

И утерянный смысл, и привязанность даже.

Так становимся мы одиноки в толпе,

Бесприютны в себе и не поняты в мире.

Выживать вопреки…, изменяя себе,

Веря слухам вокруг и сужденьям в эфире.

Тщетно ждать, чтобы стала живою строка,

Без общенья с врожденным божественным духом.

Ищем Истину, Бога, Себя, а пока

Мы  вращаемся в будничном, замкнутом круге.

                                                                               

* * *

Не изрекайте «истин» на юру.

Нам лучше просто продолжать игру,

И к слову слово произвольно класть.

Ни слова злого, чтоб не смог проклясть

Тебя ни ближний, ни далёкий друг.

У нас, блуждающих за кругом круг,

Нет совпадений – в унисон вздыхать.

Не изрекай, чтоб не опровергать.

               

                 * * *

              Мне внутренний голос диктует

Стихи и иные виденья.

О Боге не следует всуе...,

Но благодарю Провиденье.

И кто не лишен самомненья,

Мистичным туманом объятый,

Пусть не убоится сравненья,

              Давайте сравним результаты.

                                                               

* * *

                        Людмиле Ведровой.

Мы далеки от юности и детства –

Но всё равно, который год идёт.

Ведь я готова распахнуть вам сердце

Иль пусть оно к вам бабочкой впорхнёт.

Я всей душой и сердцем, и желудком

Хочу продлить счастливые минутки,

Пока ваш голос нежный нам поёт.

                                                          

Облачность   низкая.

                      Художнику   Вале Годовой.

Облачность низкая, тучи над городом,

Словно предчувствие бед.

Надвое быт этим небом расколотый,

А для тебя – лишь  сюжет.

Черною тучею, смесью гремучею

Небо висит над страной.

Ты забываешься, пользуясь случаем,

Образ лелеешь чудной.

Птицей взмываешь к высотам заоблачным,

К белым и чистым снегам,

К этой никем не освоенной области,

Словно к иным берегам.

 

                                              

Возраст по горизонтали

                            А.П.А.

Ваш возраст по горизонтали

Обозначает бесконечность.

Две бесконечности…. О, Анна!-

Безмерно больше, чем одна.

Не отпирайтесь, Вы блистали,

Живя, как девочка, беспечно,

И в прежней жизни непрестанно,

Ещё не думая о нас.

О нас порою забывая,

Не тратя времени бесцельно,

Аудиенции лишая –

В мир расточаете любовь.

Как не признать: любовь такая…

Её не купишь за два цента.

Мы дорожим, порой пужаясь,

Порой хотим унесть с собой.

Что не отпущено нам сирым,

То Вам-таки дано с лихвою.

В висках болит от напряженья:

Рожна какого пожелать? -

И впредь катайтесь в масле сыром!

И пусть завистники завоют,

И ваши «новые сношенья»

Пущай волнуют ихню мать!

                                             

К редактору.

Я столько раз стучалась к вам в ворота,

Что трудно не узнать меня в лицо.

Но вы упорно спрашивали: «Кто там?»

Превратнику-пигмею в унисон.

Хоть впору оскорбиться, но поверьте,

Я вашего привратника не била сапогом.

Не признанною быть страшнее смерти –

Тот приговор, что выносил мне гном.

И я держалась: не по этикету

Так опуститься, чтоб нахала вздуть.

Ведь титул мне пожалован «Поэта»

Уже почти в «семнадцатом» году.

Как нарекали признанные мэтры

(Иных уж нет, иные правят бал)

Сравнением, по некоторым меркам:

«Поэт – что иерихонская труба».

Они не оставляли без напутствий,

И поучали, кажется, любя,

Чтоб не палила из мортир и пушек

По мелкотемью, сиречь, воробьям.

Я, как могла, вела своё сраженье,

«Добычу руд» и отвергала «шлак».

Но вот, лица необщим выраженьем

Я вам, похоже, и не подошла.

                                                       

«Голубая кровь»

Ну, не люблю я «голубую кровь»,

Надменную с надуманностью плоской –

Сто кубометров правильнейших слов,

Елей улыбок, восковые слёзки.

Жизнь-колея и мыслей трафарет,

Расставленные верстовые знаки

Тех, кто всё знает днесь и наперёд,

Воркуют, а по существу – собаки.

Им в скоп загрызть кого-нибудь не жаль.

И рядом с ними не согреться ближним.

И, если слово всё-таки –кинжал,

Они его воткнут лопатки ниже.

Да, мой народ, хоть прост, но в доску свой,

А с прямотою дух и разум дружен.

Ну, не люблю я «голубую кровь»

И ретроградный ум, и лоск наружный.

Надменный пафос вызывает грусть:

Когда страна зализывает раны,

Они клянут мою святую Русь,

В заморских странах не найдя изъяна.

Они – герои зарубежных пьес,

Им банк подогревает интерес.

                                                          

Оппозиция.

У поэта в немытом окне – целый мир.

Даже, ежели это – глухая стена.

В светских играх, как минимум, он – король Лир,

Чтоб, как шут издеваться, как трагик, стенать.

И весь век продолжается эта игра:

Он одних презирает, другим воздаёт.

Не запущен корабль и не собрана рать…

Мир – стены пятачок – ни назад, ни вперёд.

Даже, если в конвульсиях бьётся страна,

Если жилы последние рвёт президент,

«Божьим даром» кичась, он витийствует над…

Хоть неважный стратег - чужеземный «агент».

Тиражирует в СМИ агрессивный посыл,

Чтоб смущать и ввергать в летаргический сон.

Оппозицией дерзкий поэт наш прослыл.

Птолемея прочёл – стал так важен лицом.

   

                                                          

О стихах.

Есть текст – что ковыряние в зубах:

Застряло слово, извлечёшь на свет:

Оно не ново, только в падежах

И изворотах повторений нет.

Зовёт к истокам - время топора,

До сотворенья слов под стать ему.

Сказал душе поэтящей: Пора!-

Она пошла сгребать и суть, и муть.

И со-ревнуют любованья для.

Но в век синкоп и экстрасистолий,

Вдруг, исчезает запах миндаля

И чайных роз, и королевских ли…

Лилит – не женщина, в ней жЕсток нрав,

Хотя и ей ведОм патриархат.

А в рассужденьях: Прав или не прав…

Тот прав, кто правит вас или… богат.

Уж в антологиях народу тьма.

И классик – кто в ряду нахально стал.

Люби свои стихи, как любит мать,

А пусть читатель строит пьедестал.

                                                              

Когда душа светла

Когда душа светла и безмятежна,

И ангелы не плачут над тобой,

Не трудно и сквозь сомкнутые вежды

Увидеть купол неба голубой.

И дальше, проникая глубже в космос,

Сквозь облака, сквозь мириады звёзд,

Туманностей распущенные космы

Трепать в стихах, ловить комет за хвост.

Приветствую такую дальнозоркость,

Но не мешает под ноги взглянуть,

На тех, кто приземлён, кто без позёрства

Влачит, как крест, распятую страну.

Чей микромир – не меньший макрокосмос.

На их плечах надстроек этажи.

Покуда чью-то жизнь разрушить просто,

Нам разрушения не завершить.

Пусть подождут и паруса, и звёзды –

Стать человеком надо на Земле,

Чтоб разглядеть всё то, что ближе к носу,

И мир не привести к закату дней.

                                                                

Избранник.

Грустно так, а порою забавно и остро

Нынче внешней политики выглядит строй.

Но идёт президент, словно граф Калиостро,
Перед новою, заданной кем-то игрой.

Тех, кто делает нас виноватым и крайним,

Побеждает он словом, огнём и мечом.

Так всегда убедителен Божий избранник,

Ибо быть победителем он обречён.

В жизни всё может быть, и, пока что, не вечер,

Но я чувствую, магией воздух прошит.

Мы на грани событий, а он их предтеча.

И пока он идёт, снова хочется жить.

         

                                                   

Конгениальность

                                                       Али Л.

Кто сосчитает мне мои года?

Взрослеем относительно чего?

А вечная душа так молода,

И в пятьдесят пять, и в сто первый год.

Вот время шло, а вот уже летит…

Но ушлый умник скажет: «Was ist das?

Оно стоит, и только мы в пути!» -

Какой-то когнитивный диссонанс.

А что в итоге?- У худых корыт…

За что мы бились, мельницы круша?

Ничто не ясно нам до сей поры,

От томагавков и до калаша.

Но чтобы зря на время не пенять,

А в юбилей текло не по усам,

Давай ценить, хоть то, что не отнять:

Конгениальность, свойственную нам.

       

                                                             

Юбилей ОК.

                      «Всё проходит…»- Соломон.

       

Проливной с неба хлынул дождь,

Обозначив концовку мая.

Капли, водную пыль вздымая,

Словно вторили: «Не пройдёшь!»

Мы, как в юности, в день такой,

Стайкой сгрудились под балконом.

Так забыто и так знакомо

Небо тёплой текло рекой.

Взяться б за руки и бежать,

Позабыв и года, и ношу…

Мы ж стояли так осторожно,

Так тревожно, едва дыша.

Помнишь, пели: «Живи не тлей!» -

Нам не верилось в быстротечность.

А теперь, по дороге в вечность,

Свой наметили юбилей.

Юбилей…, а иных уж нет,

Мы за них и взгрустнём и выпьем!

Только кто-то болотной выпью

Уж кричит об исходе лет.

Поделиться бы, чем силён,

Но распад отражают лица.

Сколь душой молодой не биться,

Не вернуть тех, былых времён.

Проливной с неба хлынул дождь,

Обозначив концовку мая.

Соломон неправ, понимаешь?

Остаётся всё – ты идёшь.

                                                         

                   * * *

Памяти Аллы Недашковской.

Рассказать, как алеет заря,

Придавая щекам алый цвет?

Скоро маками вспыхнут поля,

А тебя на земле больше нет.

Вновь весна не нарушила лад:

Вновь потянется к солнцу трава.

Карих глаз магнетический взгляд

На портрете сильней, чем слова.

Знаешь, что промолчать не по мне,

Но какие слова не скажи,

Будут эти слова, словно не…

Про тебя, так любившую жизнь.

Ты азартна, а, коли не в масть,

Уж готова все снова начать…

Только ты так умела упасть

И, поднявшись, любить и мечтать.         

                                  

                      

  За лунной дорожкой.

                                      Памяти  И.П..

Жизнь приносит все меньше восторга,

Время вышло и в минусе кальций.

Мне  лицо твое хочется трогать,

Аж до боли в подушечках пальцев.

Вроде рядом, ведь мы занимаем

Обе стороны лунной дорожки,

Но не вижу и не понимаю,

Как лучом ослепленная лошадь.

Не коснуться ни взором, ни сердцем:

Ты в тени, за границею света,

Где-то за горизонтом, за сферой,

В параллельных мирах, над  планетой.

      

                                                 

Фаэтон

                                           Памяти   Владимира.

«Фаэтон, Фаэтон, где твоя колесница?»-

Плакал бог Гелиос

                          (Это надо ж присниться)

Ты промчался во мглу, как видение доли,

Неужели с тобой мы не встретимся боле?

А за каждым  закатом воспрянут рассветы.

Может наши потери находятся где-то?

Коли знала бы где, я бы жизнь им продлила.

Но терять – мой удел. Это  несправедливо.

                               

* * *

Прости, прощай, я ухожу

Щадить себя жалеть.

Я славою не дорожу,

Не мне победы медь.

Кричавшая до хрипоты,

Теперь совсем нема.

Смотри, глаза мои пусты,

Их окружает тьма.

Не узнают во мне борца –

Всему своя пора.

Зато лгуна и подлеца

Немыслимый тираж.