Ирина Звягина. У принца всегда должен быть белый конь

 - Потанин Олег Андреевич! - громко выкрикнула чиновница.

Из очереди поднялся высокий плотный мужчина с каменным выражением на лице, облаченный в черный костюм и такую же рубашку. Остальные посетители на несколько секунд уважительно смолкли. Так бывает, если чиновница вызывает оформляющих документы на погребение: осознаешь, что человеку рядом было больно слушать твой самовлюбленный трёп про расценки за вывоз мусора, и умолкаешь. Но, едва он скрывается за дверью кабинета, люди мгновенно забывают о человеке в черном, и возвращаются к вывозу мусора, ценам на макаронные изделия, детским неожиданностям и прочим важным проблемам современности. Дань уважения отдана, жизнь продолжается, а то, что Потанин сидел здесь, как мертвый среди живых и  убеждался, что мир «не заметил потери бойца»… Да кому интересно, что думал  какой-то там Потанин?

Впрочем, кое-кому было не плевать на человека в трауре. Хипстер в растянутом свитере, сочувственно качнул немытой башкой и спросил у соседки в очереди:

- Надолго это?

- Минут на сорок, - пожав плечами, ответила та.

Хипстер со вздохом предупредил, что скоро вернется, и вышел на улицу.

Хипстера звали Снайпер. Он давно привык так называться, по имени его мало кто помнил, разве что мать.

И  еще Варвара.

Снайпер не собирался возвращаться в очередь. Он добрел до припаркованного неподалеку «Жигуля», такого же раздолбанного и не слишком опрятного, как и его владелец, сел на заднее сидение и закурил. С заднего сидения были лучше видны двери ЗАГСа. Еще сорок минут в довесок к уже истекшим месяцам... Ничего. Больше ждал.

Снайпером он назвал себя сам. В Сети вообще мало кто носит имя, данное родителями. Нужна особая храбрость, что бы оставаться тем, кто ты есть. Или глупость с полным отсутствием воображения. Большая часть пользователей выбирает себе ник – что-то вроде псевдонима – скрывающий правду и не скрывающий сущности. Снайпер – значит неприхотливый, целеустремленный и выносливый. Присутствовала и некоторая доля цыганщины и отсутствия брезгливости, чего уж… В Сети он работал и жил, возвращаясь в реал только по острой необходимости: сон, краткое общение с торгашами на рынке за кольцо колбасы-кровянки и за баклажку пива, и душ.

В Сети у него появилась семья, хотя в миру Снайпер даже мысли о таковой не допускал. Ему перевалило за сорок, интрижек хватало, и потребности привязаться к одной-единственной не ощущалось. С дежурной пассией Снайпер прекращал встречаться сразу же, как только она начинала заикаться о чем-нибудь, кроме секса без обязательств. Мысль о том, чтобы съехаться, расписаться, родить ребенка – пресекалась в зародыше. Он даже мать с днем рождения поздравлял не каждый год, а уж чтобы ежедневно уделять внимание одной и той же самке в халате и вопящему безмозглому существу в памперсе – на это он не подписался бы и под пистолетом. И Сеть была для него именно тем миром, где он мог жить, как хотел, не обременяя себя скрепами. Это его устраивало совершенно.

Пока не встретил Варвару.

Как так случилось, что она зацепила его? Началось все в каком-то средней паршивости чате, с дежурного «привет» и не менее дежурного вопроса, что она тут делает. Она огрызнулась в стиле тургеневской барышни:  «Вы мне мешаете». Снайпер и отвалил бы, потеряв интерес к недотроге, но она так увлеченно лопотала что-то о современной готике, что захотелось задержаться. От ее приятельского трёпа с захожим лопушком-малолеткой веяло теплом, как от сталкерского костра. Снайпера потянуло присоединиться к ним, перестать быть троллем хотя бы на пару минут. Высказать свои соображения об  упомянутом ею фильме, порассуждать о сгоревшем французском соборе… Он снова встрял, и снова был отшит заносчивой нотацией о том, что неприлично вмешиваться в чужие разговоры. Лопушок вскоре отчалил, а с Варварой они пикировались еще какое-то время.

От общения у Снайпера осталось очень приятное послевкусие. Барышня Варвара оказалась начитанной, в музыке разбиралась, нецензурщины не терпела, персоны своей не навязывала, и была так же мало зависима от общественного мнения, как и сам Снайпер. Это знакомство напомнило ему  первый в жизни бокал шампанского: и весело, и приятно, и опасно, и хочется еще, еще, еще.

И его потянуло к Варваре. С такой страшной силой потянуло, что сначала он испугался. Снайпер попытался взбунтоваться против этого притяжения,  провоцировал ссоры, игнорировал ее, было дело – и оскорблял. Оскорблял большей частью спьяну, трезвым бы он себе не позволил… Барышня демонстрировала олимпийское спокойствие и талантливо отзеркаливала ему его же выпады, заставляя то беситься, то трепетать. Она так красиво выедала мозг, что Снайпер даже работой пренебрегал иногда, лишь бы дождаться ее появления в чате и добиться нового выброса адреналина в кровь. Чего он хотел от нее в итоге? Он не мог объяснить. Варвара завладела его душой словно Дьявол. Он и хотел порвать с ней, и боялся этого. Через  два месяца окончательно выбившийся из сил Снайпер приполз к ней чуть не на брюхе, вымаливая прощение и предлагая руку и сердце. Виртуально, конечно.

Но, разорвав все реальные личные связи, Снайпер собирался в виртуале быть честен настолько, насколько вообще бывает честен мужчина по отношению к женщине. Варвара становилась его кумиром,  его смыслом жизни.

Девушка проявила королевское снисхождение и согласилась.

Он мечтал приехать к ней. Хотя бы на один день. А точнее, хотя бы на одну ночь. Всего лишь одну, но только реальную ночь. Снайпер готов был даже убить человека за эту ночь, но Варвара не давала ни адреса, ни фамилии, ни телефона, и продолжала играть с ним, то осыпая клятвами в вечной верности и заверениями в любви, то выдерживая моэмовские паузы и ледяную отстраненность, если он появлялся «под шофе». Максимум, что он смог, это вычислить город ее проживания. Снайпер пару раз, бросив все, являлся в этот город и из привокзального интернет-кафе вымаливал хотя бы час свидания! Клялся сразу же исчезнуть, уехать, умереть, броситься под поезд, лишь бы увидеть ее живую, дотронуться до руки, взглянуть в ее глаза. Варвара отвечала категорическим отказом.

Снайперу казалось, что он узнает ее из тысяч женщин. Пусть она будет и не слишком красива, и старше его. Пусть она будет кривоногой и горбатой одновременно,  с детьми и даже с внуками. Какой угодно страшной, хоть инвалидом-колясочником! Снайперу было все равно, он был влюблен в душу этой женщины, в ее непредсказуемый характер, в грамматические ошибки, в игру и тайну, которая ее окружала. А тайна была, какая-то готическая недосказанность, от которой разыгрывалось воображение и возникало ощущение нереальности происходящего. Ощущение присутствия fatumʹа.

И когда на день защитника Отечества Варвара подарила ему свое фото – Снайпер праздновал неделю. С фотографии на него смотрела и не старая, и не страшная, и не кривая, и не горбатая. Симпатичная рыжеволосая девушка лет семнадцати, или около того, с зелеными глазами и длинной косой. Эту фотографию он распечатал и таскал всюду с собой в бумажнике. А на вопросы матери, случайно заметившей изображение, Снайпер ответил как отрубил:

- Жена.

 

***

Варвара росла сиротой при живом отце. Он употреблял всегда, а после гибели жены и вовсе не просыхал. К двенадцати годам его единственную дочь Варвару горький опыт научил всему, что умеют жены   профессиональных алкоголиков: надеяться только на себя, предчувствовать худшее, прятать деньги и врать во спасение. Опекунский совет хотел было определить ее в детский дом, но Варвара отказалась, и чинуши отступили: в стране вовсю свирепствовала демократия и каждый имел право жить, как нравится. Да и вряд ли в приюте ей стало бы слаще.

Неадекватный папаша изливал на дочку водопады пьяных откровений. Это был типичный Мармеладов: прирожденный скот, гордившийся своим скотством. И если вдруг нашлась бы на беду какая-нибудь Катерина Ивановна, героическая спасительница заблудшей души, то Варваре  светил бы путь Сонечки Мармеладовой. К счастью или к несчастью, но такие дуры, какова была у Достоевского Катерина Ивановна, почти перевелись, пропащие алкоголики с детьми никому и даром не надобны. Когда отец уставал чередовать возлияния с излияниями и погружался в забытье, Варвара торопилась лечь в постель и притвориться спящей, чтобы не видеть запухшего слюнявого лица,  не слушать тягучее чередование обрывков слов, междометий, икоты и дребезжания горлышка бутылки о край стакана.

Повернувшись лицом к стене, она сама себе сочиняла сказки, в которых жили ведьмы, оборотни и духи. Они были и добрыми, и злыми, и сама она была в этих сказках то злою ведьмой, то весталкой, то заколдованной королевной. Она так часто рассказывала себе эти сказки, что даже сама начала верить в них, читала про магические обряды, гадания, волшебные заговоры. Она многие из них выучила наизусть, и о святках пыталась гадать с подружками на женихов. Девочки хохотали и баловались, а Варвара сердилась на них и кричала, что однажды наворожит себе счастье, и ей будет послан настоящий суженый, и его будут звать Олег, а кто не верит, пусть завидует молча. Почему суженый должен был носить именно это имя, Варвара никому не говорила. Может быть, это тоже был результат какого-нибудь гадания.

Окончательно Варвара поверила в чудеса лишь тогда, когда у нее появился ноутбук. Она нашла его в кафе, где подрабатывала уборщицей – надо же было сводить концы с концами. Около углового столика стоял кем-то позабытый кейс, Варвара нашла его и открыла. Если бы там были только деловые бумаги, она, возможно, и попыталась бы разыскать владельца. Но там был еще и ноут, и Варвара оставила его себе. Утаила. Несколько дней она со страхом ждала, что кто-то придет, начнет расспрашивать об утерянном кейсе, тряслась и молилась добрым духам, чтобы пронесло. И ведь пронесло же! Хозяин не объявился почему-то. И Варвара выдохнула с облегчением,  поблагодарив добрых духов за подарок. Она обосновалась в невидимом мире интернета точно так же, как осваивалась в придуманных сказках. Разузнала, что такое чат, квента, ролёвка – и виртуальный мир пополнился еще одним сказочным персонажем, таким же, каким отчасти был и Снайпер.

Они могли бы и не встретиться никогда, но, как сказал древний иудейский философ, «да будет вам по вере вашей». Они встретились, разговорились, и ей захотелось не просто счастья – ей захотелось полета, фантастического приключения, страстей и ослепительных чудес! Варваре захотелось пожить в той сказке, которую она носила в себе столько лет. И Снайпер был рад этому, тронутая коростой цинизма душа впервые ощутила, как ее поднимают над суетой крылья, огромные крылья фантазии – и счастья.

 

***

Возле купалова костра, в длинной белой рубахе, с распущенными волосами и венком на голове, Варвара отчаянно хотела убедить подруг в том, что ими совершаются древние ритуалы, что они не просто веселятся и отдыхают на природе. Но для девочек это был пикник, им было одновременно и смешно и капельку страшно, и в душе юной мечтательницы вдруг проснулось какое-то мстительное чувство. Не верят? Ну, так пусть пеняют на себя.

Варвара протянула к костру руки и принялась нараспев читать заклинание, которое сочиняла тут же, вдохновленная волшебством ночи. Ей льстили тревожные шушуканья подруг, которые таким воображением не обладали. Но эта ночь и вправду была волшебной, и то, что случилось потом, Варвара не могла воспринять иначе, как результат колдовства.

- Лада вещая, Лада сладкая, соверши, заверши, суженого покажи! Пусть он появится!

Потанин наблюдал за девушками из тени массивного дуба, стоя чуть поодаль.

Он ни в коем случае не был извращенцем. Но с детства отличался чуть большей впечатлительностью, чем его одногодки. Их с сестрой воспитывали нормальные родители, не садисты, не маргиналы. Мама сначала работала технологом общественного питания в ресторане, но после рождения младшего сына, Олега, уволилась, полностью посвятив себя детям и домашнему хозяйству. А Потанин-старший преподавал историю в одной из школ.

Олег любил отца. У них установились особые доверительные отношения. Отец брал его с собой на прогулки по городку и рассказывал множество удивительных вещей. Настолько необыкновенных и странных, что мальчик и верил, и не верил. Отец показывал ему места в городе, с которыми были связаны темные легенды. Он показал утес, с которого бросились вниз двое влюбленных, которым родители не позволяли пожениться. И старый закрытый для посещений костёл, который, если верить летописям тысячелетней давности, был связан подземными ходами с другими костёлами этого края. Но те, другие костёлы, время не пощадило. А вот если бы отыскать этот подземный ход – то наверняка там можно было бы найти немало старинных артефактов. А еще отец рассказывал об инквизиции и об аутодафе, о страшных процессах над ведьмами и еретиками. Олег впитывал эти рассказы, и ему было все  мало.

Мама почему-то не любила таких разговоров.

- Зачем ты мальчику голову глупостями забиваешь? – ворчала она. – Какие ведьмы? Это в Европе было! Да и было когда? При царе Горохе? Здесь никто никого не сжигал, и нечего выдумывать.

Отец же таинственно улыбался и отвечал:

- Ведьмы всегда были и всегда будут. Вот ты же как-то околдовала меня?

Мама смеялась в ответ. Если она и была ведьмой, то доброй, считал Олег. Потом понял: родители просто шутили друг с другом. И это не беспокоило его до тех пор, пока сестренку не покусала бродячая собака.

Светлана примчалась домой в слезах, с криком, показывая пальцы на правой руке, разорванные собачьими зубами. Мама всполошилась, принялась промывать ранки, чем-то смазывала, потом отвела дочку в больницу, там ей выписали уколы и еще какие-то мази, но пальцы продолжали пухнуть, и по руке девочки растекалось красное рожистое пятно. Рожу в больнице вылечить не могли, она не поддавалась ни мазям, ни настойкам, ни прогреваниям. Пальцы у Светланы болели так, что девочка плакала по ночам. И мать принялась «зашептывать» ей рожу. Она рисовала крестики вокруг красноты прутиком, отломленным от веника и смоченным в простой зеленке, и что-то тихонечко приговаривала. И боль почти сразу прошла, а само воспаление исчезло через неделю.

Значит, ведьмы на самом деле были? И они есть и сейчас! А если бы мама вдруг захотела сделать зло? А что, если теперь и сестра станет ведьмой?

Это был первый толчок, заставивший его сделать шаг по пути, который привел его сначала в костёл, затем на философский факультет университета, позднее на собеседование к кюре, и вот сейчас – в рощицу, где девушки, балуясь и хохоча, праздновали древний языческий праздник Ярилин день. Иначе говоря – Купалову ночь.

«Заблудшая душа, такая юная», - пронеслось в его голове. Он вдруг вспомнил слова Инститориса и Шпренгера о том, что Дьявол стремится совращать юных, в силу большей их склонности к плотским удовольствиям. Разве они были не правы? Рыжая призывала языческую богиню, прося у нее суженого – не для совместной же молитвы! Плотские утехи так живо  представились воображению Потанина, что он едва не потерял самообладания. Сдержался. Служителю Бога следует блюсти чистоту даже в мыслях. Но девушка была так молода и так необыкновенна хороша! Осенив себя крестом, он сделал шаг из тени навстречу мерцающему костру.

Девушки тоже восприняли появление незнакомца как результат колдовства и с визгами начали разбегаться. Только Варвара осталась стоять, потрясенная результатами совершенного обряда. Все складывалось: перед нею стоял тот, кого ей послала богиня Лада. Но точно ли это он?

- Вы кто?

Подойдя ближе, он заглянул ей в глаза, языки пламени костра играли там, словно пляшущие в аду демоны.

- Я вижу, ты особенная девушка, - тихо произнес он

- Да, - сердце ее подпрыгивало от смешанных чувств гордости и страха, - я не как все...

- Ты смелая, ты не боишься тех, кого призываешь, - сказал он и коснулся её руки. - Ты знаешь, что ты не одна такая?

Она не отстранилась, ей показалась горячим прикосновение, будоражащим, зовущим. Ах, как ей хотелось, чтобы это был именно он, герой ее фантазий, которыми она так щедро делилась в виртуальном мире!

- Я слышала, но никогда не встречалась с моими сестрами, - Варвара продолжала играть начатую роль языческой ворожеи, спиной чувствуя взгляды подружек, подпитываясь их растерянностью, их страхами и завистью.

Когда эта игра завершится, они будут бояться ее. И наплевать! Она не могла отвести взгляда от мужчины. Сердце колотилось, но один  интересующий ее вопрос все еще оставался без ответа. В самом деле, если это тот самый… Он все-таки нашел ее? Как же он это сделал? Значит, правдивы все те слова любви, которые он говорил? Гремучий коктейль из игры и реальности рождал у Варвары головокружительное ощущение не то полета, не то прыжка в пропасть. Она готова была броситься на шею суженому, как Ассоль бросилась в море навстречу кораблю с алыми парусами.

Но не сейчас, не сейчас! Шоу должно продолжаться!

- Тогда тебе повезло встретить меня, - он сделал паузу, - я видел такую, как ты, и знаю, где она.

- Ты должен отвести меня к ней, - чуть заносчиво потребовала она.

Потанин вздохнул: все сходилось. Все именно так, как описывали Инститорис и Шпренгер,   авторы древнего латинского трактата, который он недавно прочел: гордыня и похоть завладевают чаще всего именно женскими душами. И у сестры все начиналось так же.

Так может быть, не случайно он, Олег Потанин, оказался здесь, в рощице, именно в эту языческую ночь? И не пастырское служение в действительности предназначено ему, и прав был его духовник, отказавший в рекомендательном письме для поступления в семинарию? Потанин сдержал горький вздох, вызванный воспоминанием об отказе ему, доброму католику, в возможности получить богословское образование. Возможно, только две души в силах спасти он от адского пламени? Что ж, и это не мало.

Он достал смартфон, открыл фото. Протянув Варваре, добавил:

- Это Светлана, посмотри, она такая же, как ты.

Девушка нахмурилась, скривила губки и  ревниво уточнила:

 - Твоя жена?

- У меня нет жены,- смиренно ответил он, – так что же, желаешь ты увидеть свою сестру?

- Прямо сейчас? - холодно спросила она незнакомца.

- От тебя зависит, - он убрал телефон.

Варвара оглянулась на стайку девушек, перепуганных как овечки, и подумала, что никогда бы не хотела выглядеть, как трусливая овца.

- Поехали! - она швырнула венок в костер и подала ему руку.

Для зрителей спектакль был завершен. Новоявленная берегиня встретила своего суженого и уходит с ним в купалову ночь, чтобы вернуться утром законной женою. Для всех пусть так и будет, рассудила Варвара. Это даже полезно, больше уважать станут.

Он отвел ее к серебристому минивэну, помог сесть. Дверца захлопнулась, и автомобиль скрылся во мраке.

 

***

А потом ей стало страшно до истерики. Больше не было зрителей, ради которых стоило играть смелую гордую ведьму. А этот дом на отшибе, около которого остановился минивэн, и молчание спутника... Как бы сильно она ни любила готические сказки, но не могла не понимать, что то, что происходит сейчас – не сказка. Вот если бы он сейчас сам захотел прекратить игру! Взял бы ее за руку, сказал бы, что давно уже им пора по-настоящему познакомиться – о, какое это было бы невероятное облегчение! Но мужчина молчал. Варвара собиралась с духом. Он обошел машину и открыл ей дверцу.

- Я не пойду никуда. Кто вы такой?

- Я человек, чья миссия – вернуть тебе тебя же. Или ты передумала?

- Обещайте, что отвезете меня домой, как только я захочу. Обещаете?

- Конечно, - он чуть кивнул ей, - тебя никто не станет неволить.

Что-то настораживало Варвару. Она не могла понять, что происходит. Она боялась признаться, что заигралась, что на самом деле никакая она не берегиня, что весь этот фарс имел смысл только там, в роще. А здесь, вдали от города, ночью, с незнакомым человеком…

Или все-таки со знакомым? Она подала руку и вышла из машины.

Потанин повел ее в дом. Внутри все было просто и даже немного старомодно: стены, оклеенные веселенькими обоями, мягкий уголок, журнальный столик с брошенной на нем раскрытой книгой, несколько тускловатых бра, католическое распятие. Приметами нового времени были большая плазменная панель телевизора на стене и полочка-фонотека. Чистота и порядок. Мужчина предложил Варваре присесть и ушел в кухню, чтобы приготовить кофе. Варвара тем временем осмотрелась: среди дисков в фонотеке было много органной музыки, был и тяжелый рок, и металл. Так может быть, это все-таки он? Или все-таки нет? И дом не слишком похож на обиталище одинокого попивающего мужчины, уж Варвара-то хорошо понимала это, ибо отец уничтожал все ее слабые попытки привнести в дом чистоты и уюта. Странно.

Варвара села в кресло и приняла надменный вид, словно Мелисандра из бесконечной фентезийной саги. Игра продолжалась.

Потанин принес горячий кофе и подал одну из чашек девушке.

- Благодарю, - она приняла чашку, но, прежде чем сделать глоток, еще раз спросила: - Так вы назоветесь?

- Олег, - он чуть улыбнулся.

Да! Да, да и еще раз да!

Все кусочки мозаики сложились, Варвара воспряла духом, мгновенно успокоилась и кивнула. Значит, вот как он выглядит в действительности: высокий, строгий, сдержанный, словно учитель в школе. Но в сообразительности ему не откажешь: ишь, как лихо завернул в роще про сестру-берегиню! Нет, нет, это совершенно точно он. Можно расслабиться.

- Ты здесь один живешь?

- Не совсем. Здесь жили мои родители, теперь мы с сестрой.

- А я думала…

- И ты скоро будешь жить тут, - Олег смотрел на нее не то испытующе, не то...

А Варвара спокойно пила кофе и несла что-то совершенно несуразное: о каком-то кафе, телефонных звонках, об их обручении… Какое между ними могло быть обручение?

- Пересядь на диван, так будет удобнее, - Потанин не особенно вслушивался в ее болтовню.

«Как предсказуемо, - подумалось ей. - Но если скоро я тут стану хозяйкой, то почему бы и нет?» - и она пересела на диван, тем более что тело уже подавало сигналы усталости.

Очнулась Варвара от холода и от того, что никак не могла высвободить руку и перевернуться на бок. Она лежала на животе, руки ее были расставлены в стороны и крепко привязаны, словно к кресту. Ноги были связаны у щиколоток. Было темно и пахло, как в подвале – сыростью и мышами.

Девушка даже не сразу поняла, что происходит, почему ее привязали? Это что, продолжение купальской игры? А хуже всего было то, что теперь она вообще не понимала, где она находится. И где Олег? И, не смотря на холод, почему-то хотелось пить.

Он вышел из тени, держа в руке толстую зажженную свечу. Теперь на нем была надета черная хламида, похожая на рясу католического монаха.

- Доброе утро, Варвара.

Тело девушки под этим инквизиторским взглядом покрылось мурашками как от сквозняка.

- Какое к черту... Немедленно отпусти меня! Что за игры такие? Мы так не договаривались!

Варвара попыталась выдернуть руки, но не получилось, только кожу на запястьях чуть не содрала.

- Дурдом какой-то, – она вздрогнула от внезапно охватившего ее стыда. - Я не понимаю, для чего это все? Мне страшно, Олег! Олег, пожалуйста…

- Тише, - он погладил ее по щеке, - тише, береги силы, они тебе понадобятся. Демон внутри тебя очень силен, но ты преодолеешь все и очистишься.

- Олег, ты нормальный??? Я… я... я домой хочу! Ты обещал, что отвезешь, ты… Олег!

Варвару бил озноб, она тихо подвывала и пыталась утереть слезы плечом. Ей вспомнились сразу все истории о маньяках,  на мгновение лишив способности соображать. Так действует легкий удар электрического тока: секундный шок – и следом резко включающийся инстинкт самосохранения.

- Демон пытается мимикрировать под дитя, так всегда бывает, - сказал Олег и отошел, чтобы произнести молитву.

«Это не Снайпер! Это какой-то сумасшедший!» - ужаснулась Варвара.

Ее решение не  успело оформиться в четкую мысль. Впрочем, многолетний опыт общения с не вполне адекватным родителем мгновенно подсказал, что лучше всего – подыгрывать.

- In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen.

Он осенил себя крестным знамением и взял плеть.

Варвара запрокинула голову и прорыдала:

- Каюсь, падре…

 

***

Снайпер все так же сидел на заднем сидении недоубитого «Жигуля», периодически поглядывая в сторону дверей ЗАГСа. Хотелось пить, и надо было бы что-то съесть, но он предпочитал не покидать машину. Если бы этот истукан в черном справился со своими делами раньше, Снайпер наверняка потерял бы его из виду. Нет уж. Двадцать минут завшивленных осталось, можно и дотерпеть. Хуже было.

Снайпер вспомнил тот месяц, когда Варвара неожиданно пропала отовсюду: из чата, из социальной сети.

Он едва не рехнулся. Что с того, что ему уже с лишком сорокольник? Что с того, что прошел «Крым и Рим»? Что с того, что никто не верит в виртуальную любовь? Он-то лучше остальных знал, что творилось в его душе. Его чувства, может, и не поддавались никакой логике, но когда и у кого они вообще логике поддавались…

Он почти не сомневался в том, что случилась беда. Да, могла быть и простуда, и внезапно сломавшийся ноут, и ни копейки на оплату интернета. Могли невесть откуда возникнуть дальние родственники. Мог захворать отец, старый маразматик, по которому «чудильник» плакал. Все на свете могло произойти, но Снайпер каждым нервом своим ощущал, что случилось непоправимое. Что-то, после чего прежнее, такое легкое, такое безмятежное, ничем не замутненное счастье будет уже невозможно. Сказка должна будет закончиться.

Он спал в обнимку с монитором, боялся лишний раз отойти в туалет, чтобы не пропустить ее появления. У него начались боли в желудке, не то от конских доз «Ролтона», не то от нервного напряжения. А может, и от всего вместе. Он глотал но-шпу, запивая ее пивом, терпел мерзкую отрыжку и драконью изжогу, но продолжал ждать. В сотый раз спрашивал себя: может, съездить еще раз? Но куда идти, кого расспрашивать и о ком? Кругом одно и то же: неразглашение личных данных. Снайпер истерзал поисковые сайты, взломал ее почтовый ящик – и ничего.

Варвара вернулась так же внезапно, как и пропала. Увидев в мониторе знакомый ник, Снайпер ощутил как с души  сползает груженый цементом самосвал. Она вернулась! Теперь все будет хорошо. Главное, что жива, а там как-нибудь образуется.

- Заяц, - робко обратился он к ней. – Где ты была?

- Тебе лучше не знать, где я была.

- Заяц, - все так же робко и умоляюще продолжил Снайпер, - У тебя что-то случилось? Ты болела?

- Нет.

Она вернулась, но вернулась чужая. Словно и не было между ними ничего. А ведь так недавно он каждой клеточкой, каждым нервом чувствовал, как соприкасаются их души через светящийся экран. Их близость была больше, чем физические объятия, больше, чем соитие, он сросся с этой девушкой в единое целое – а сейчас он говорит с ним, как с опостылевшим любовником. Что могло произойти, что?

- Варя, я очень ждал, что ты вернешься. И…

- Не жди больше.

- Почему?

- Я замуж выхожу.

Сердце у Снайпера тяжело бухнуло в ребра, слабость налила тяжестью руки и голову.

Потом он пил. Три дня вливал в себя какое-то вонючее пойло, пока не накрыли судороги и кровавая рвота.

Из запоя Снайпера вывели быстро, а затем диагностировали острую язву с кровотечением, и пожилой гастроэнтеролог, внимательно изучив результаты сданных анализов и серое лицо пациента, разложил все «на кубиках»:

- Жить с этим нелегко, но можно. Острая фаза пройдет. Далее – диета, медикаментозное лечение, при соблюдении всех рекомендаций глядишь, и восстановитесь процентов на 75. Вот только…

- Что? – хмуро спросил Снайпер.

- Только я не уверен, что вам это надо.

Доктор с минуту помолчал и спросил в лоб:

- Ты жить-то вообще хочешь, мужик?

Снайпер решил жить.

Варвара молода, думал он. Может, взблажилось ей, или это шутка такая? Или разведется вскоре. А даже если и не разведется… Не помешает же ее замужество чату? Не помешает. Вирт и реал – разные миры. Как знать, не принесет ли виртуальная игра женщине счастье большее, чем будни с законным супругом.

И почти все стало, как было. Только полета больше не было, пропали куда-то сказочные крылья, поднимавшие над землей. Снайпер понимал: Варвара несчастлива. Много раз, и так, и этак пытался он вытащить из девушки хоть какие-то подробности, узнать хотя бы профессию ее супруга или, например, возраст. Варвара то отнекивалась, то обрывала разговор. Как муж, как муж… Объелся груш. В командировке он. Об отце она рассказывала куда охотнее, хотя отец, по ее собственным словам, был «прирожденный скот».

Не понимал Снайпер и другой странности: Варвара, пытаясь отгородиться от его вопросов, одновременно с этим стремилась проводить с ним больше времени, засиживалась иногда до рассвета, не отпускала, болтая о чем попало. Это выглядело так, словно она шла по раскисшей от дождя мокрой глине и то и дело цеплялась за его руку, боясь упасть в грязь. Выходило, что к нему, Снайперу, она льнула куда сильнее, чем хотела показать? Но почему тогда отталкивала, едва он пытался предложить реал? Может быть, это тоже такая игра? Нет, на игру это больше не походило. И Снайпер снова ждал, выжидал, сопоставлял и анализировал, то теряя терпение, то обретая его вновь.

В один из холодных дней конца октября Варвара вдруг заболела, и ее почти сразу госпитализировали и что-то там прооперировали. И поскольку писать для нее было в тот день трудно, она сама предложила Снайперу включить веб-камеру.

Он узнал ее сразу. На Снайпера смотрели те же самые глаза, что и с фотографии. Только не детски-лукавые, а почти погасшие. Такие же глаза были у его старухи матери: повидавшие, перетерпевшие, выплакавшие ведро слез. Грустные глаза. Больные. Снайперу вдруг стало страшно.

- Что с тобой? Варя, заяц, что? Деньги нужны? Лекарства? Только скажи, я дам! На карту переведу тебе или сам могу... Может, кровь нужна? Я готов, только скажи!

- Погоди, Снайпер, послушай… Мне операцию сделали… Мне плохо очень…

И голос, словно у человека, прошедшего концлагерь, еле-еле…

- Какую операцию? Что доктор говорит?

- Хорошего ничего не говорит…

- Варя, мне ты можешь сказать, что это за операция?

Она качнула головой.

- Не можешь или не хочешь?

- Не хочу. Стыдно.

- Он обижает тебя, я чувствую. Ты не говоришь, но я знаю. Это из-за него ты тут?

Варя молчала так, что лучше бы плакала.

- Слушай, заяц… Хочешь, я заберу тебя? Приеду и заберу в день выписки, хочешь? Увезу к себе. Ни шмотья, ни документов не бери, потом разрулим. Я один, места хватит. Поедешь ко мне?

Она снова отрицательно покачала головой.

- Почему, Варя? Боишься его?

- Снайпер, а ты чем лучше?  Пьешь, как не в себя…Я всю жизнь с отцом алкоголиком промучилась, не хочу больше.

- А он не употребляет?

Ее лицо скривилось, словно она горько всхлипнула.

- Варя… Я завязал!

- Не завязывают такие…

- Да язва у меня! Бухать все равно нельзя, ну… Варя, не плачь, я приеду, а? Сегодня же. Приеду и тебя заберу. А потом сама решай, захочешь – вернешься к нему. Я же не садист какой-нибудь.

Он еще что-то говорил, она уже и не всхлипывала. Просто положила голову на подушку и продолжала смотреть на него, прерывисто дыша. Постепенно начала уставать, глаза ее закрылись. Снайпер сначала решил, что девушка наплакалась и уснула, как засыпают дети. Он помолчал с минуту и позвал ее:

- Варя? Варюша!

 Ответа не было. Снайпер уже совсем было собрался отключиться, как вдруг там, по ту сторону экрана, что-то произошло. Черты ее спящего лица неуловимо стали меняться, и он это увидел: и плотно сжатые реснички, и лепестки бледных губ неуловимо расслабились и приоткрылись. И что-то стало с подбородком…

- Варя!!!

Он выехал в ее город в тот же вечер.

 

***

Снайпер ждал. Ждал, курил и перебирал в уме последние события.

В пять утра он вперся в приемный покой больнички. Она была в этом унылом райцентре всего одна, искать не пришлось, считай – повезло. От бессонной ночи и внезапно обострившейся язвы он плохо соображал, и ему было не до китайских церемоний. Да и видом своим он никак не напоминал человека, которому сейчас все объяснят, помогут, разжуют и в рот положат.  Ну, не располагают людей к себе ни хипстерский хвост на затылке, ни провонявший бензином свитер, ни серое лицо язвенника со вчерашней щетиной. А Снайпер еще и шумел, требовал, чтобы ему сейчас же объяснили, что с Варварой. И второй раз, считай, что повезло: имя редкое, во всей этой костоломне всего одна Варвара и была. Потанина. И нет ее уже тут, забрали.

«В морг», -  испугался Снайпер. Он как-то сразу обмяк, от слабости в коленках едва не упал и  плюхнулся на стул. Перед глазами так и осталось все это: уснувшая в слезах девочка, и смерть, забравшая ее во сне. Он застонал от бессилия и обиды.

Но фельдшерица, бесцеремонно потревоженная в такую рань, сочувствием не прониклась.

- Давно забрали? – зачем-то спросил Снайпер.

Он хотел спросить совсем другое. Узнать, что за операция была, и как так вышло, что не спасли молодую, полную сил и здоровья девушку. Но спросил только это: давно ли? Фельдшерица огрызнулась, что еще вчера вечером и тут же перешла в наступление: а вы ей, собственно, кто будете, уважаемый? Ах, знакомый! Ну, так вот, все прочие сведения – личные данные, разглашению не подлежащие. И не кричите, знакомый, здесь вам не кабак. И идите с миром, пока полицию не вызвали.

И вот теперь он дежурил у ЗАГСа, с твердым намерением дождаться, когда кто-нибудь придет выправлять  бумаги на погребение. Снайпер готов был подождать и завтра, если что. Снайпер не  думал о многом. Он не думал даже о том, что вместо супруга в ЗАГС мог бы заявиться любой другой человек: отец, например, или нотариус… А впрочем… Вряд ли отцу сейчас до бюрократических тонкостей. А нотариусам платить нужно за хлопоты, они бесплатно не почешутся. Что, в семействе, где готовятся похороны, есть лишние деньги? Дальше этих соображений мысль Снайпера работать не хотела. Сейчас ему хотелось только одного: проститься с женщиной, которую он считал своей женой. Хотя бы у могилы постоять. Видит Бог, не чрезмерная прихоть!

Наконец, сорок минут истекли, и высокий плотный человек в черном костюме вышел из дверей. Лицо его все так же ничего не выражало.

Снайпер потратил еще несколько часов, катаясь за серебристым минивэном от одной ритуальной конторы к другой, от костела к  минимаркету.

«Жмот, - подумалось Снайперу. – На кафе, небось, сэкономил. Что она, нормальных поминок не заслужила, что ли?»

Наконец, он проводил минивэн до ворот дома на отшибе, туда же вскоре привезли и гроб католического образца. Ни цветов, ни венков не было.  Снайпер понял, откуда его Варя отправится завтра в вечность. Сегодня тут делать уже нечего. Желудок крутило так, что волей-неволей пришлось подумать и об ужине, и о каком-нибудь ночлеге.

Он решил, что завтра сразу поедет на кладбище. Для всех ее реальных знакомых Снайпера не существовало, он был из другого мира. Вот и пусть они все первыми простятся. А он потом, чтоб никому глаза не мозолить. Он никому не помешает, и ему никто в душу с вопросами не полезет.

Желудок настойчиво требовал уважительного отношения, снова появилось жжение и подташнивало. Пришлось взять с собой термос с теплой водой и таблетки, чтобы хоть как-то унимать боль. День выдался холодным, дул ветер и людей на кладбище было мало, Снайпер бродил среди могил, словно потерянный. Наконец устал и присел на скамейку. Он не привлекал внимания своим хипстерским видом: мало ли, какие раздолбаи отращивают волосы до плеч и таскают поношенные куртки поверх растянутых свитеров. Мало ли кто там кого на кладбище проведать пришел. Слишком много грешных душ испытывают поздние раскаяния, ко всем с вопросами не пристанешь.

Он сразу понял, что это ее катафалк. По серебристому минивэну. По высокой черной фигуре. Закрытый гроб сопровождал лишь муж, парочка женских фигур, тоже с ног до головы в черном, могильщики и кто-то пьяный в стельку. «Отец», - сообразил Снайпер.

Ни цветов, ни подруг, ни даже одноклассников, хотя бы приблизительно кого-то одного с Варей возраста – никого и ничего. Зато был католический священник в бело-фиолетовом одеянии. Все происходило быстро и без рыданий: гроб поставили около могилы, священник прочел необходимые молитвы. Женщины возложили на крышку гроба по цветку, и мрачные могильщики шустро спустили печальный груз в яму. И только одна из женщин осмелилась немного нарушить строгость обряда. Она сняла с руки перчатку, и бросила в могилу горсть земли. Так обычно поступают православные, желая, чтоб земля покойному казалась пухом. Чтоб он отдохнул на том свете от горя и страданий, которые выпали ему в земной жизни.

Через полчаса все было кончено: могила засыпана, в землю врыт черный крест, плюс пара дешевых венков сверху. Потанин принялся торопить всех по машинам, и Снайпер смог, наконец, подойти к последнему пристанищу той, которую так хотел хоть раз увидеть в реальности.

Ветер все усиливался, принося с собой изредка дождевые брызги. Снайпер приблизился в могиле и наткнулся на оброненную женскую перчатку. Он поднял ее и на несколько мгновений задержал в руке. Он мысленно благодарил владелицу перчатки за ту капельку любви, которую она оказала усопшей.

- Прости меня, заяц… - хрипло выговорил Снайпер.

Слова не шли с языка. Он с трудом справлялся с раз за разом подкатывавшей тошнотой, с комком в глотке, мешавшем дышать. Да и что теперь говорить? И кому? Могильному кресту с латинской надписью «POTANINA SVETLANA ANDREEVNA»?

Если бы Снайпера сейчас ударили хуком в челюсть, он был бы меньше ошарашен. Светлана Андреевна? Это еще кто? Откуда она тут? Варя где? Где Варя?!

- Олег…

Снайпер обернулся в ту сторону, откуда прилетел странный вопрос. На него смотрели зеленые глаза, а из-под черного платка выбивалась рыжая челочка.

- Олег, это ты?

- Варя…

Он смотрел то на нее, то на могильную табличку, то на перчатку, которую все еще держал в руке, и до него доходило: она не умерла!

- Варя… А я подумал… Вот дурак-то… Ты жива, Варя?

Голова гудела,  желудок горел синим пламенем, он хотел засмеяться, но это вызывало такие спазмы, что он смог лишь улыбнулся и выдавил из себя звуки, похожие на хриплый кашель.

- Заяц… Я рад, что с тобой все хорошо…

- Олег… Боже мой… Зачем ты приехал? Не надо было тебе сюда приезжать!

Это был какой-то сюр! Перед нею стоял человек, который не должен был никогда, никогда-никогда не должен был появиться. Это там, в виртуальном мире их фантазий, он был супергерой! Это там они вдвоем спасали мир, это там были дороги из розовых лепестков, мрачные замки под грозовыми тучами, длинные плащи и высокие ботфорты, артефакты в виде хрустальных туфель и свадьбы вопреки любым козням врагов! Только там! Потому что в виртуальном мире не бывает заплеванных полов в кафе, язвы, тупых подруг, пьяных назойливых родственников, непогашенных кредитов за машину, запахов жареной рыбы и освежителей воздуха для санузла! А вместо всего этого бывает бесконечная, как мечта, игра в любовь и в счастье. И разыскав ее в мире реальном, Снайпер разрушил всё. Да, разрушил! Потому что никакой принц не имеет права на грязные волосы и больной желудок, принцам не бывает сорок лет, и у принца обязательно должен быть белый конь!

- Заяц, пойми… Не мог я не приехать после того разговора. Когда ты уснула, мне вдруг показалось, что ты умерла. И я подумал…

- Что подумал?

- Не знаю. Не помню. Думал – может, хоть что-то еще смогу... А в больнице говорят – ее забрали уже. Тебя, то есть. Я и подумал, что в морг…

Варвара закатила глаза, словно собиралась протянуть что-то вроде: «Ой, дура-ак!» И вдруг хихикнула.

- Чему ты смеешься, заяц? Что смешного?

- Ну… - но она прыснула еще раз. – Ты правда испугался? И поэтому приехал? И даже узнал, что на самом деле Олег похоронил не меня, а свою сестру Светку?

Он стоял как истукан. Он не соображал сейчас, что происходит. Он-то  надеялся, что Варвара обрадуется его появлению. Нет, не то, чтобы на шею кидаться, но…

- Варя… Я люблю тебя… Понимаешь, первый раз со мной вот так, что сорвался, поехал… А тут похороны – и вдруг ты живая… Я тебя очень люблю, заяц.

А Варвара молчала и таращила на него зеленые глаза. Она не знала, что сказать. Муж не говорил ей слов любви, он  был строг, жадноват, помешан на своей теории избавления мира от нечистой силы, бывал даже страшен, но вот этот бомжеватого вида хипстер – это же позорище! Какая любовь? Там дом, достаток, а тут что?

И тут к горлу Снайпера подкатил тошный ком, во рту снова почувствовался металлически-солоноватый привкус, он едва успел сделать два шага от могилы в сторону, и упал на колени. Язва обострилась, и его снова вырвало кровью.

Варвара, брезгливо пискнув, бегом припустила к серебристому минивэну. Вскочила вовнутрь, хлопнула дверцей – и навсегда исчезла из жизни Снайпера.

Он с трудом поднялся с колен. Сделал глоток из термоса, переводя дыхание, затем утер рукавом слезы. Он не плакал, слезы катились сами, не то от обострившейся боли, не то от понимания, что вот теперь уже точно всё. Сам себе напридумывал, сам поверил, явился сюда – на что рассчитывал? Что девчонка за ним на край света рванет? Да на кой он ей, старик без копейки денег…

Эх, да ходи оно все конем! Белым! Снайпер с горечью швырнул на могильный холм ненужную перчатку и, пошатываясь, побрел прочь.

С этого кладбища пора было выбираться.