Три рассказа
Привидение
Давно это было, после войны. Места у нас глухие,
болотистые. Бывало, пойдешь в лес по грибы да по ягоды, проплутаешь целый день.
Ходишь по кругу, кричи – не кричи, а на то же место и вернешься. Хорошо, если
повезет да набредешь на полуразвалившуюся землянку, усыпанную стреляными
гильзами. Много у нас в округе таких землянок было. А иной раз и кости
человеческие заприметишь – жуть! Война ведь только закончилась, некогда да и
некому было заниматься уборкой-то, лучших времен ждали, чтобы схоронить да
памятник поставить павшим воинам-партизанам.
Так вот, хорошо, что лесник иногда оставлял краюху
хлеба да щепотку соли для таких вот бедолаг, как заблудившаяся детвора. Слегка
подкрепившись черствым хлебом, мы разбегались как тараканы и, с горем пополам,
уставшие, исцарапанные, зареванные, голодные и перепуганные добредали до своей
деревушки.
А деревня наша лежала как в зеленой колыбели, со всех
сторон окруженная лесом. Старые люди сказывали, что в лесу водится привидение.
Это чтоб мы далеко не заходили. Припугивали, значит.
А мы, я и друг мой Витька, не из таковских, смелость
свою проверить надумали. И вот однажды я, Сережка Карнаухов и друг мой, Витька
Иванцов, по восьми лет от роду каждому, забрели в такую глухомань, что и день
ночью казался. Дубы вековые, кустарники дикой ежевики, переплетенной с
малинником и орешником, казались непроходимой стеной. Темень – жуть, да и время
уже послеобеденное, ближе к вечеру. Только высоко над головой виднеется клочок
неба, размером с носовой платок. Неожиданно перед нами выросла
землянка-невидимка, уже успевшая зарасти травой. Мы с Витькой, боясь дышать,
стали тихонько подкрадываться ближе.
И вдруг – о, ужас! Перед нами возникло привидение!
Длиннющее, худое, вместо лица – череп, кости, обмотанные лохмотьями. Оно
захохотало так, что у нас волосы на головах встали дыбом. Привидение орало,
хохотало, визжало кривлялось и пританцовывало какой-то дикий танец, размахивало
руками, словно крыльями ветряной мельницы, и с ревом бросилось на нас!
Мы с ужасом рванули наутек, не разбирая дороги, до
крови разрывая свои хилые тела о кусты ежевики. Спотыкаясь и падая, бежали без
оглядки до тех пор, пока не показались огоньки керосиновых ламп в окошках нашей
деревеньки.
Позднее люди сказывали, что поймали то «привидение».
Им оказался дезертир Венька Косой, который струсил и сбежал из партизанского
отряда, надеясь отсидеться в лесной глуши до конца войны. Отсиделся, а умом
тронулся.
Гадание
А еще был случай, тоже давненько уже. Наши молодые
девки да бабы, которые вдовы и разведенки, гадать вздумали. Дело было на
Рождество, землю снегом завалило. До бани можно было добраться по дорожкам,
прокопанным лопатой через сугробы. Девчата протопили баньку по-черному.
Стекол-то после войны и в помине не было, крохотные оконца затыкали тряпками да
соломой.
Так вот, собрались девки да бабы в бане гадать, а
хлопцы про то проведали да и стали выжидать удобного момента.
Вечер. Белый искрящийся снежок от скромненько выглядывающей
из-за ближайшего лесочка луны слепил глаза. Вокруг звенящая тишина, только в
баньке слышен девичий визг и хохот. Из-за водяного пара не видать друг дружку
на вытянутую руку. А гаданье было таковым: нужно было, извините за выражение,
голую попку выставить в окошко бани. Какая рука погладит – таков и жених будет:
добрый да ласковый, или грубый, дебошир.
А парни начеку. Смех скрывают, зажимая рты ладонями.
Первой пошла Сонька Копытина. Только приспособилась, как что-то мягкое и теплое
схватило ее за непотребное место. Федька Самохвалов сажи набрал и измазал
красавицу. А Дунька Веселова, самая разбитная, дородная разведенка, не поверила
Соньке, да и выставила в оконце свое непотребное место. И вдруг заорала так,
что лампа керосиновая замигала единственным глазом и потухла. Кот, дремавший в
предбаннике, зацепился когтями за бревенчатую стену и висел, как распяленная
шкура медведя у дядьки Пантелея, гордившегося своим трофеем уже лет сорок.
Девчата от испуга подняли такой вой, что деревенские собаки притихли от
неожиданности. Сенька Кудрявцев, оказывается, стянул у отца старую медвежью
лапу и провел когтями по нежной женской попке.
- Ой, девки, что-то с когтями и мохнатое! – верещала
Дунька.
Хлопцы с хохотом кинулись врассыпную, а перепуганные
гадальщицы попритихли, кое-как домылись да по хатам бегом.
Люди сказывали, что после того случая с опаской стали
относиться ко всяким гаданиям.
Танцы
А вот еще случай был. Это уже не про гадания или
привидения, а про танцы.
После войны молодежь танцевала просто на утрамбованных
земляных площадках. Клубы деревенские, какие были, немцы пожгли. Ну, а если где
и уцелели, то на вольном воздухе плясать всяко сподручней. Просторней. Девки-то
наши ходили в длинных юбках. Бедно жили, но весело, молодость свое брала.
Так вот перед танцами хлопцы правдами и неправдами
добывали где кто мог молотый перец и посыпали им танцплощадку. В первые минуты
девчата ничего, танцевали, а потом одна задругой – шасть в ближайший кустарник,
чесаться. Перец с пылью поднимался в воздух, а там под юбки – и пошла почесуха.
Хлопцы помирали со смеху, а девчата разбегались кто куда. Кто домой, а кто
прямиком в баньку. А в баньке их ждало продолжение их страданий – полки,
посыпанные тем же перцем и теми же хлопцами. Визг, смех и слезы долго не
стихали в бане.
Такие вот дела творились в нашей деревне. А вы,
дорогие читатели, хотите – верьте, хотите – нет, это дело каждого. А я на этом
заканчиваю свои рассказы о привидении, да о гадании, да о танцах, то есть,
просто о жизни.
Ваш Сережка Карнаухов.
Комментариев нет:
Отправить комментарий