1 апреля 2017 года ушел из жизни Евгений Евтушенко

Я знаю, что он был не только моим любимым поэтом. Многие, очень многие склонили головы. Многие вспомнили, как встречались с ним, говорили, обменивались сборниками... И кто-то наверняка сказал бы намного больше красивых и добрых слов.  Кто-то с точностью до наоборот... А я не могу. Не потому, что нечего мне сказать. Я просто не умею говорить красиво. Да и нет среди нас святых. А сейчас - просто его стихи. В память об ушедшем поэте.

НЕ ВОЗГОРДИСЬ

Смири гордыню - то есть гордым будь.

Штандарт - он и в чехле не полиняет.

Не плачься, что тебя не понимают, -

поймёт когда-нибудь хоть кто-нибудь.

Не самоутверждайся. Пропадёт,

подточенный тщеславием, твой гений,

и жажда мелких самоутверждений

лишь к саморазрушенью приведёт.

У славы и опалы есть одна

опасность - самолюбие щекочут.

Ты ордена не восприми как почесть,

не восприми плевки как ордена.

Не ожидай подачек добрых дядь

и, вытравляя жадность, как заразу,

не рвись урвать. Кто хочет всё и сразу,

тот беден тем, что не умеет ждать.

Пусть даже ни двора и ни кола,

не возвышайся тем, что ты унижен.

Будь при деньгах свободен, словно нищий,

не будь без денег нищим никогда!

Завидовать? Что может быть пошлей!

Успех другого не сочти обидой.

Уму чужому втайне не завидуй,

чужую глупость втайне пожалей.

Не оскорбляйся мнением любым

в застолье, на суде неумолимом.

Не добивайся счастья быть любимым, -

умей любить, когда ты нелюбим.

Не превращай талант в козырный туз.

Не козыри - ни честность ни отвага.

Кто щедростью кичится - скрытый скряга,

кто смелостью кичится - скрытый трус.

Не возгордись ни тем, что ты борец,

ни тем, что ты в борьбе посередине,

и даже тем, что ты смирил гордыню,

не возгордись - тогда тебе конец.

***

Идут белые снеги,

как по нитке скользя...

Жить и жить бы на свете,

да, наверно, нельзя.

Чьи-то души, бесследно

растворяясь вдали,

словно белые снеги,

идут в небо с земли.

Идут белые снеги...

И я тоже уйду.

Не печалюсь о смерти

и бессмертья не жду.

Я не верую в чудо.

Я не снег, не звезда,

и я больше не буду

никогда, никогда.

И я думаю, грешный, -

ну, а кем же я был,

что' я в жизни поспешной

больше жизни любил?

А любил я Россию

всею кровью, хребтом -

её реки в разливе

и когда подо льдом,

дух её пятистенок,

дух её сосняков,

её Пушкина, Стеньку

и её стариков.

Если было несладко,

я не шибко тужил.

Пусть я прожил нескладно -

для России я жил.

И надеждою маюсь

(полный тайных тревог),

что хоть малую малость

я России помог.

Пусть она позабудет

про меня без труда,

только пусть она будет

навсегда, навсегда.

Идут белые снеги,

как во все времена,

как при Пушкине, Стеньке

и как после меня.

Идут снеги большие,

аж до боли светлы,

и мои и чужие

заметая следы...

Быть бессмертным не в силе,

но надежда моя:

если будет Россия,

значит, буду и я.

***

Всегда найдется женская рука,

чтобы она, прохладна и легка,

жалея и немножечко любя,

как брата, успокоила тебя.

Всегда найдется женское плечо,

чтобы в него дышал ты горячо,

припав к нему беспутной головой,

ему доверив сон мятежный свой.

Всегда найдутся женские глаза,

чтобы они, всю боль твою глуша,

а если и не всю, то часть ее,

увидели страдание твое.

Но есть такая женская рука,

которая особенно сладка,

когда она измученного лба

касается, как вечность и судьба.

Но есть такое женское плечо,

которое неведомо за что

не на ночь, а навек тебе дано,

и это понял ты давным-давно.

Но есть такие женские глаза,

которые глядят всегда грустя,

и это до последних твоих дней

глаза любви и совести твоей.

А ты живешь себе же вопреки,

и мало тебе только той руки,

того плеча и тех печальных глаз…

Ты предавал их в жизни столько раз!

И вот оно — возмездье — настает.

«Предатель!»- дождь тебя наотмашь бьет.

«Предатель!»- ветки хлещут по лицу.

«Предатель!»- эхо слышится в лесу.

Ты мечешься, ты мучишься, грустишь.

Ты сам себе все это не простишь.

И только та прозрачная рука

простит, хотя обида и тяжка,

и только то усталое плечо

простит сейчас, да и простит еще,

и только те печальные глаза

простят все то, чего прощать нельзя…

***

Не исчезай… Исчезнув из меня,

развоплотясь, ты из себя исчезнешь,

себе самой навеки изменя,

и это будет низшая нечестность.

Не исчезай… Исчезнуть — так легко.

Воскреснуть друг для друга невозможно.

Смерть втягивает слишком глубоко.

Стать мертвым хоть на миг — неосторожно.

Не исчезай… Забудь про третью тень.

В любви есть только двое. Третьих нету.

Чисты мы будем оба в Судный день,

когда нас трубы призовут к ответу.

Не исчезай… Мы искупили грех.

Мы оба неподсудны, невозбранны.

Достойны мы с тобой прощенья тех,

кому невольно причинили раны.

Не исчезай. Исчезнуть можно вмиг,

но как нам после встретиться в столетьях?

Возможен ли на свете твой двойник

и мой двойник? Лишь только в наших детях.

Не исчезай. Дай мне свою ладонь.

На ней написан я — я в это верю.

Тем и страшна последняя любовь,

что это не любовь, а страх потери.

***

Под невыплакавшейся ивой

я задумался на берегу:

как любимую сделать счастливой?

Может, этого я не могу?

Мало ей и детей, и достатка,

жалких вылазок в гости, в кино.

Сам я нужен ей - весь, без остатка,

а я весь - из остатков давно.

Под эпоху я плечи подставил,

так, что их обдирало сучьё,

а любимой плеча не оставил,

чтобы выплакалась в плечо.

Не цветы им даря, а морщины,

возложив на любимых весь быт,

воровски изменяют мужчины,

а любимые - лишь от обид.

Как любимую сделать счастливой?

С чем к ногам её приволокусь,

если жизнь преподнёс ей червивой,

даже только на первый надкус?

Что за радость - любимых так часто

обижать ни за что ни про что?

Как любимую сделать несчастной -

знают все. Как счастливой - никто.