Памяти Якова Плошихена

Он ничего не менял 

и не вел никого на бой,

Он за собою не звал, 

он пытался лишь быть собой.

Наверное, эти строки лучше других подходят к его портрету.

Он был – а теперь его нет.

Читая сводки о ДТП на дорогах, я в страшном сне не увидела бы, что в числе погибших будет Яков Плошихен!

И только после его гибели я вдруг поняла, что мы ничего толком о нем и не знали, потому что в коротких автобиографических записках он умудрялся отмечать только два факта своей биографии: окончание мореходки и любовь к морю, жене и стихам.

Яша родился 29 сентября 1971 года здесь, в Красноперекопске. И в детстве, наверное, был как все дети: учился в школе, хулиганил в меру, изучал окружающий мир. После окончания школы в 1988 году он поступил в Херсонское мореходное училище и оттуда призвался в ряды Вооруженных Сил. Естественно, в Морфлот. Все два года он отслужил в Балаклаве, вернулся – снова в ту же мореходку. Любовь к морю сохранилась у него на всю жизнь, впрочем, не только к морю, но и к Крыму, к жизни.

 Сначала он работал в Ялте на прогулочных катерах.  Потом некоторое время на местном телевидении ведущим теленовостей и корреспондентом.  Первый брак его продержался совсем недолго, и молодые супруги расстались из-за определенного несовпадения взглядов на жизнь. Яков, глубокая и сильная натура которого требовала ежедневного поиска, ежечасного самопознания и самообразования, вдохновения, риска и адреналина, не понимал жену, которая отдавала предпочтение повседневным заботам о хлебе насущном и ровной размеренной семейной жизни. Впрочем, нам ли судить молодую женщину, мечтавшую о спокойном скромном счастье, которого Яков не мог ей дать? Вскоре он встретил ту, которая стала его настоящей судьбой – Ольгу.

Когда мы сидели с ней на ее маленькой кухоньке, я спросила у нее, что же привлекло ее к Яшке? «… Он резко выделялся из серой массы угрюмых лиц своим ясным улыбающимся взглядом, умным и ироничным. Яша жил насыщенной, настоящей жизнью, с ним было интересно, потому что он был великолепный слушатель, аналитик и чудесный рассказчик. У нас в доме часто бывали гости и затяжные ночные посиделки с беседами на самые разные темы. Жизнь напоминала рок-н-ролл». 

Он безумно много читал! Он глубоко интересовался мировой историей и философией, он читал Ницше, Канта, Гегеля, Шопенгауэра, дотошно изучил всю Библию и весь Коран! Цитировать Эйнштейна он мог страницами, да разве только Эйнштейна! Любил он больше других творчество Блока и Есенина, из русских классиков предпочтение отдавал Достоевскому и Булгакову, из современников - Довлатову, Пелевину. Неудивительно, что когда он появился в «Пятиозерье», его стихи поразили нас всех – от 23-летнего парня никто не ожидал такого глубокого философского звучания, таких проникновенно-выверенных строк и таких познаний истории.

Он любил музыку – русский и зарубежный рок 60-90 годов, этническую музыку, да и просто пение друзей под гитару. Любил путешествовать, и весь горный Крым они с Олей обошли пешком с рюкзачками, иногда даже без палатки, ночевали прямо под открытым небом у костра. Чем ближе к природе, естественнее и опаснее – тем ярче оставались воспоминания об этих походах. Он знал все тропинки на Мангупе и Кара-Даге, на Демерджи и Чуфут-Кале, в окрестностях Балаклавы и Севастополя и с радостью открывал эти тропинки глазам любимой женщины. Он прекрасно разбирался в целебных травах и полевой кулинарии, он знал о Крыме столько подробностей, присказок и легенд, что мог не то, что часами – сутками рта не закрывать! В последние годы, когда начались перебои с работой, Яков мечтал наладить новую трудовую деятельность, совместив приятное с полезным – водить по горному Крыму экскурсии для всех желающих. Но этому проекту не суждено было сбыться, как и еще многим проектам, поскольку при всем своем жизнелюбии Яша редко доводил что-то до конца и не мог концентрироваться на чем-то одном.

Он любил знания – он глотал их, усваивал, но очень редко применял на практике. Однако это именно он подтолкнул Олю к мысли о том, что она может стать профессиональным художником и скульптором, критически оценивая ее труды и распаляя интерес ко все новым творческим опытам. Яков умел вселять уверенность в людей, отдавая им часть своей собственной энергии. «Во многом он был моей музой и учителем одновременно, помогал растить сына хорошим, порядочным человеком», - говорит Оля.

А еще Якову Плошихену минимум двое детей нашего города обязаны жизнью – этого факта, наверное, не знал никто кроме Оли и его самых близких людей. Не секрет, что Яша был физически силен и очень вынослив, отлично плавал и обладал быстрой реакцией. Именно эти качества стали главными в тот момент, когда он увидел, как затягивает в шлюз 11 летнего мальчугана. И пусть тот, кто сам попробовал вытащить хоть раз человека из воды, скажет, что это пустяки. Второй случай произошел, когда из окна пятиэтажного дома выпала пятнадцатилетняя девочка. Наверное, права пословица, что Бог хранит детей и пьяных! На девочке не оказалось ни царапины, а подвыпивший Яшка отделался сильными ушибами, подхватив ребенка на руки.

Обладая очень широкими взглядами на этот мир, он, тем не менее, отличался обостренным чувством справедливости и мог, не раздумывая, пустить в ход пару крепких кулаков, если эта справедливость попиралась на его глазах.  Он был разным, но поэтический труд был для него всегда очень важен, он много писал и еще больше планировал написать в будущем, и может быть так бы и случилось, если бы не роковая случайность, поставившая точку в судьбе одного из самых талантливых поэтов «Пятиозерья».

2 июня 2012 года между Армянском и Красноперекопском его сбила машина. Яков умер еще до приезда «Скорой помощи».

Остались его стихи. Самая последняя запись на его странице ВКонтакте: "Жизнь становится все чудесатее и чудесатее". Он любил жизнь и собирался прожить не меньше 80-ти лет. Горько, что ушел так рано.

Всего три публикации при жизни: в альманахах «Полынный мед» и «Степные мелодии», которые изданы у нас в Красноперекопске, и одна – в симферопольском журнале «Брега Тавриды», как награда за победу на одном из фестивалей «Крымская Альгамбра». Жизнь поэта не заканчивается со смертью человека, если его стихи продолжают жить.

Пред. ЛИТО «Пятиозерье» И.Звягина.

* * *

Полдень славы, великая битва,

И, пока не раскрыты знамена,

Князь дружине дозволил молитву,

Сам измазав травою колена.

За спиною спалённые хаты,

И побиты копытом колосья.

Наглумились сполна супостаты

Над слезами залитою Росью.

Ах, ты, русское бедное племя!

Сколь несешь на плечах изможденных,

Сколь поило ты кровушкой землю,

Сколь кормило ты воронов черных!

И опять ты сынов посылаешь,

Как всегда из последней натуги,

И нательным крестом осеняешь

Тех, кто жизни положит за други.

Полдень славы. За веру и волю!

Вслед за князем, без рабского страха!

Как по жизни, по рыхлому полю

Да по-русски! Да с полного маху!

* * *

Не по силам ноша счастья

Да широк хитон в плечах.

Загорались новой страстью

На вечере при свечах.

Выходили да по миру

Разносили истый свет

Кто-то словом, кто-то лирой

От Христа под звон монет.

Умирали, веря свято

В правду пройденных минут,

В то, что люди их когда-то

Добрым словом помянут.

И, покаясь пред гробами,

Вознесут их имена,

Станут верными рабами,

Взяв благие бремена.

Всё сбылось. Кто под рубашкой

Носит крестик, тот и свят…

Только бремя так же тяжко

Да хитон широковат.

* * *

Ты слышишь меня, бог?

Я рад, что так живу.

Каким бы ни был срок,

Который на плаву

Еще я продержусь –

Я рад, что все так есть.

И временами пусть

Мне кажется, не снесть

Твоих наград и благ,

Но это все одно.

Я пред тобою наг,

Я пью твое вино,

Я пью любовь твою

Из уст прекрасных дев,

И в каждой я люблю

Твои любовь и гнев.

И в тысяче дорог

Я выбрал путь один.

Спасибо тебе, бог!

Я твой счастливый сын.

Герострат.

Приближаясь к нему, я все знал наперед,

Как безжалостны будут жрецы и народ

К посягнувшему пламенем свергнуть с престола святыню.

В мое чрево вонзится отточенный кол

И никто не узнает, зачем я пришел,

Кем была для меня обитавшая в храме богиня.

Тихо дремлет охрана и факел зажжен.

Я опять ее вижу и вновь поражен

Ее ликом чудесным, я плакать хочу как ребенок.

В зыбкой памяти встали картины боёв,

Лязг мечей и щитов, грохот рабских оков,

Неизвестность, безумие страха и стан амазонок.

Было много мужчин. Их как скот на убой

Уводили жестокие девы с собой,

Перед смертью позволив познать свое горькое ложе.

Меж воительниц женщин блистала одна –

Так безумно прекрасна, как грех и война,

Я узнал ее. Слишком божественная, слишком похожа.

Все мертвы, я один, но в безлунную ночь

Без меча и одежды Зевесова дочь

Села рядом, сорвав с меня грубо остатки хламиды.

«Ты узнал меня, воин? Так будь награжден!

Под счастливой звездою ты, видно, рожден!

Будешь жить и познаешь земную любовь Артемиды».

А потом было больно, и жало в груди.

Хуже казни слова: «Будешь жить! Уходи!»

Да, я жив, но по милости страсти всех мертвых мертвее.

Потянулись года под проклятьем небес.

Заманила судьба в неизвестный Эфес.

Храм великий, и сталью по сердцу: о, господи, где я?

Не бывало такого ужасного сна!

Из-под сводов высоких глядела она

И как будто меня призывала к объятиям снова.

Да, я понял, любимая, будем вдвоём!

Освященная клетка взовьется огнем,

Пред моею любовью падут золотые оковы.

Тихо пламя взвилось, поползло по стене,

Им охвачен весь зал! Кто-то мчится ко мне.

Вот и все. Пусть казнят поскорее, как скучно же с ними!

Как нелеп этот глупый вопрос: «Почему?»

Разве можно понять мои чувства кому?

Вот вам глупый ответ: «Я прославить хотел свое имя!»